Библиотекарь имени себя без скобочек
Кошки-мышкиКогда открываешь глаза и слышишь лишь темноту - страшно. Когда вдруг плеча касается чье-то осторожное дыхание - чуть спокойнее. Не один, тиш-ше... Сейчас включат свет. А потом пытаешься двинуть руками, даже не зная толком, зачем именно - и снова становится страшно. От резкой боли по всему предплечью, такой, будто всю ночь пролежал в неудобном положении, но к ней добавляется странное ощущение вокруг запястий. Будто кто-то обхватил руки мягкими, неимоверно гибкими шероховатыми пальцами. Связан. А чье-то горячее, нет, горячечное дыхание уже касается шеи, и хочется дрожать, дрожать...
- В-вы кто? - беспомощный всхлип. И тихий смех в ответ, обжигающий кожу на груди. Пугающий невидимка внимательно исследует его тело. А потом шорох ткани - смутно знакомый - и едва слышное неуместно-комичное "Ке-ке-ке..." И можно наконец облегченно вздохнуть, потому что это глупая шутка близнецов, которые подговорили Нэ...
- А-ах... В-вы что, сэмп-пай?.. - испуганно-удивленно-настороженно. Потому что наконец осознаешь, в каком положении находишься. И где тебя касается дыхание. - Сэмпай, развяжите меня... И верните одежду... И... И... Ай!..
Рука - холодная-холодная - касается щиколотки и медленно скользит выше, к колену, а там так щ-щекотно, и - ай, ай, ну хватит уже, ну что вы, сэмпай? - а потом мягко переползает на внутреннюю сторону бедра, и наконец снова становится страшно. Потому что в обычно ровном голосе Нэкодзавы звучит что-то такое жутко неправильное, что - если вспомнить - звучало иногда в голосе гувернера Тамаки, которого mama потом уволила:
- Правда же красиво, Бэльзенеф? Он так похож на ангела... Такой... невинный... И... - судорожный вздох, от которого мурашки по всему телу, потому что вздох этот совсем рядом с шеей, и там так горячо-горячо, так чувствительно-нежно, - божественно прекрасный, Бэльзенеф. Таких людей не бывает.
И хочется испуганно всхлипывать, а дыхание перехватило, даже вдохнуть - никак. И только дрожать, дрожать... И...
- Ай!.. Сэмпа-а-ай... П-пожалуйста... отпустите!! - последнее - смешанное с криком, потому что - вдруг, сразу и неожиданно - больно. Ледяные пальцы с острыми ногтями - по животу, снизу вве-е-ерх, царапая до крови, и сверху вни-и-из, по свежим царапинам. Мучительно медленно, но не привыкнуть. Боишься боли, кричишь и дергаешься, пытаясь избежать - снизу вве-е-ерх и сверху вни-и-из... А потом - даже замечаешь не сразу, до того мягко и осторожно, ласково-нежно-мучительно-мучительно-мучительно - холодная ладонь гладит там. И вдруг будто выплываешь из жуткого дурмана, вызванного болью, и возмущенно - ну а как еще в такой ситуации - кричишь про то, что так нельзя, и вообще - вот уж ненужные подробности - тебя там никто ни разу не трогал, никогда-никогда, ни одна девушка - только гувернер, но об этом ни-ни, никому, и все равно его уволили. А в ответ - опять смех, тихий и злой, как снежинки в феврале, колется, царапается, мелкий и гадкий. И страшно, так страшно, как еще никогда...
- У него такая сладкая кровь, Бэльзенеф... Попробуй, тебе понравится... Кровь невинного девственника, сошедшего на землю ангела... - а слова такие горячие, и рядом с холодной рукой, и выгибаешься против боли, так унизительно следуя на поводу желания. Живот сводит, и в голове мысли мелькают, словно карты в руках опытного шулера - нельзя-можно, хочется-больно, отпусти-держи. Нельзя, больно, отпусти.
- Помогите!!
И шепот нежным прикосновением по животу:
- Бэльзенеф, он такой смешной... Кричит, хоть его и не услышат, - и слезы комом в горле, хочется взвыть. Потому что понимание - о виски стальным шариком с самого начала, и для шутки это слишком отвратительно, унизительно, и даже близнецы бы никогда не додумались... А прикосновения все жарче, хищнее, болезненнее, и рука - теперь горячая и противно влажная - с силой сжимает, давит, ничуть не ласкает. И больно, страшно, больно-страшно-больно. Всхлипываешь, чувствуешь слезы на щеках, сквозняк и еще много чего дискомфортно-терпимого. И только руку терпеть нет сил, хочется убрать, прекратить... И вдруг - все. Судорожно-облегченный вдох, медленно-настороженный выдох. Все ждешь, когда же...
Острые ногти впиваются в плечо.
По боку и животу - невольно взвываешь - будто наждачкой.
Нервно дрожащие пальцы пробегают по спине щекотным, почти ласковым прикосновением - успокаиваешься, расслабляешься, но - рано, рано!
Охаешь, дергаешься - ощущение странное, но ни капли не приятное. Жжется. Заставляет выгнуться. Царапается и так грубо продвигается внутрь. И - волной по всему телу, от живота до, кажется, кончиков волос. Жарко, огнем по легким - дыхания не хватает. Позвоночник будто прошивает стальной иглой, волосы на затылке встают дыбом. Давишься криком, пытаешься вырваться, так душно, воздуха не хватает, и кажется, что когтистые руки, шершавый язык, прерывистое дыхание - всего слишком много, и не выдержать, голова кружится, темнота перед глазами расплывается зелеными кругами.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
В голове шумит. Даже моргать больно. Физически, морально - смешалось. Дышишь с трудом, прерывисто - будто глотая воздух, горячий, словно кипяток. В голове шумит... Мысль теряется, обрывается, начинается заново и бежит, бежит по кругу... Зеленые искорки - кошачьи глаза - кнопки мобильного телефона - звон. А ты лежишь и смотришь в искрящуюся темноту, лакая воздух и обжигая язык.
- В-вы кто? - беспомощный всхлип. И тихий смех в ответ, обжигающий кожу на груди. Пугающий невидимка внимательно исследует его тело. А потом шорох ткани - смутно знакомый - и едва слышное неуместно-комичное "Ке-ке-ке..." И можно наконец облегченно вздохнуть, потому что это глупая шутка близнецов, которые подговорили Нэ...
- А-ах... В-вы что, сэмп-пай?.. - испуганно-удивленно-настороженно. Потому что наконец осознаешь, в каком положении находишься. И где тебя касается дыхание. - Сэмпай, развяжите меня... И верните одежду... И... И... Ай!..
Рука - холодная-холодная - касается щиколотки и медленно скользит выше, к колену, а там так щ-щекотно, и - ай, ай, ну хватит уже, ну что вы, сэмпай? - а потом мягко переползает на внутреннюю сторону бедра, и наконец снова становится страшно. Потому что в обычно ровном голосе Нэкодзавы звучит что-то такое жутко неправильное, что - если вспомнить - звучало иногда в голосе гувернера Тамаки, которого mama потом уволила:
- Правда же красиво, Бэльзенеф? Он так похож на ангела... Такой... невинный... И... - судорожный вздох, от которого мурашки по всему телу, потому что вздох этот совсем рядом с шеей, и там так горячо-горячо, так чувствительно-нежно, - божественно прекрасный, Бэльзенеф. Таких людей не бывает.
И хочется испуганно всхлипывать, а дыхание перехватило, даже вдохнуть - никак. И только дрожать, дрожать... И...
- Ай!.. Сэмпа-а-ай... П-пожалуйста... отпустите!! - последнее - смешанное с криком, потому что - вдруг, сразу и неожиданно - больно. Ледяные пальцы с острыми ногтями - по животу, снизу вве-е-ерх, царапая до крови, и сверху вни-и-из, по свежим царапинам. Мучительно медленно, но не привыкнуть. Боишься боли, кричишь и дергаешься, пытаясь избежать - снизу вве-е-ерх и сверху вни-и-из... А потом - даже замечаешь не сразу, до того мягко и осторожно, ласково-нежно-мучительно-мучительно-мучительно - холодная ладонь гладит там. И вдруг будто выплываешь из жуткого дурмана, вызванного болью, и возмущенно - ну а как еще в такой ситуации - кричишь про то, что так нельзя, и вообще - вот уж ненужные подробности - тебя там никто ни разу не трогал, никогда-никогда, ни одна девушка - только гувернер, но об этом ни-ни, никому, и все равно его уволили. А в ответ - опять смех, тихий и злой, как снежинки в феврале, колется, царапается, мелкий и гадкий. И страшно, так страшно, как еще никогда...
- У него такая сладкая кровь, Бэльзенеф... Попробуй, тебе понравится... Кровь невинного девственника, сошедшего на землю ангела... - а слова такие горячие, и рядом с холодной рукой, и выгибаешься против боли, так унизительно следуя на поводу желания. Живот сводит, и в голове мысли мелькают, словно карты в руках опытного шулера - нельзя-можно, хочется-больно, отпусти-держи. Нельзя, больно, отпусти.
- Помогите!!
И шепот нежным прикосновением по животу:
- Бэльзенеф, он такой смешной... Кричит, хоть его и не услышат, - и слезы комом в горле, хочется взвыть. Потому что понимание - о виски стальным шариком с самого начала, и для шутки это слишком отвратительно, унизительно, и даже близнецы бы никогда не додумались... А прикосновения все жарче, хищнее, болезненнее, и рука - теперь горячая и противно влажная - с силой сжимает, давит, ничуть не ласкает. И больно, страшно, больно-страшно-больно. Всхлипываешь, чувствуешь слезы на щеках, сквозняк и еще много чего дискомфортно-терпимого. И только руку терпеть нет сил, хочется убрать, прекратить... И вдруг - все. Судорожно-облегченный вдох, медленно-настороженный выдох. Все ждешь, когда же...
Острые ногти впиваются в плечо.
По боку и животу - невольно взвываешь - будто наждачкой.
Нервно дрожащие пальцы пробегают по спине щекотным, почти ласковым прикосновением - успокаиваешься, расслабляешься, но - рано, рано!
Охаешь, дергаешься - ощущение странное, но ни капли не приятное. Жжется. Заставляет выгнуться. Царапается и так грубо продвигается внутрь. И - волной по всему телу, от живота до, кажется, кончиков волос. Жарко, огнем по легким - дыхания не хватает. Позвоночник будто прошивает стальной иглой, волосы на затылке встают дыбом. Давишься криком, пытаешься вырваться, так душно, воздуха не хватает, и кажется, что когтистые руки, шершавый язык, прерывистое дыхание - всего слишком много, и не выдержать, голова кружится, темнота перед глазами расплывается зелеными кругами.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
В голове шумит. Даже моргать больно. Физически, морально - смешалось. Дышишь с трудом, прерывисто - будто глотая воздух, горячий, словно кипяток. В голове шумит... Мысль теряется, обрывается, начинается заново и бежит, бежит по кругу... Зеленые искорки - кошачьи глаза - кнопки мобильного телефона - звон. А ты лежишь и смотришь в искрящуюся темноту, лакая воздух и обжигая язык.