Жара

Солнце уничтожало жалких людишек своими лучами, даже сквозь жалюзи пыталось добраться до жертв. Находиться в душном офисе было почти невозможно, а те герои, что пришли все-таки на работу, больше напоминали курортников - дамы в коротких юбках и открытых блузках, господа в расстегнутых до предела приличий рубашках, а некоторые и вовсе в шортах.
Жанна неловко поерзала и скривилась. Нестерпимо хотелось сбросить пропитанную потом юбчонку и посидеть так хотя бы полчасика. Тем более коллектив в кабинете бабский, должны понять... Взгляд Жанны упал на Светлану Игоревну, заведующую отделом.Та сидела напротив - прямая, строгая, в наглухо застегнутой блузке с длинными рукавами и в брюках. Светлая челка прилипла к мокрому лбу.
- Вам не жарко? - Жанна снова поерзала, вымученно улыбнулась. Светлана Игоревна только покачала головой. Сумасшедшая, наверное.
Жанна, помучившись еще немного, отправилась в туалет. Нарвала себе бумажных полотенец, намочила их и закрылась в кабинке. Так, сначала расправиться с противными пуговицами на блузке, повесить ее на крючок на двери, быстро-быстро обтереться рвущимися в руках бумажками, потом, напряженно сопя, протереть между бедрами и - все, можно возвращаться. На пятнадцать минут хватит.
Жанна вышла из кабинки очень (не) вовремя. Светлана Игоревна - прямая, строгая - прижималась спиной к стене, а главбух Татьяна Николаевна жадно вцепилась зубами в высвобожденное из манжеты запястье заведующей. Запястье все было сплошь в небольших синяках.
- Ой, простите, - больше ничего Жанне в голову не пришло.
- Жанночка, вы ведь будете молчать? - Татьяна Николаевна со смазавшейся помадой, со странным блеском в глазах выглядела страшновато.
- Ага, - девушка, пискнув, умчалась в кабинет. Ей почему-то казалось, что все вокруг уже давно знали, а ее предупредить забыли. Она вглядывалась в лица сотрудниц, едва сдерживая вопрос, рвущийся с языка.
- Да ну, Николавна опять шофера своего ее заставит до дома подвозить, - проворчала одна из все знающих сотрудниц, заставив Жанну отвлечься от формулирования вопроса. - Сколько лет уж прям не разлей вода подружки, тьфу.
Кто-то заворчал в ответ, а Жанна пока решила ничего не спрашивать.

@темы: фем/юри, ориджинал, PG

---

Элис

Все знают Элис. Элис - настоящая ведьма, она дышит сигаретным дымом, а жажду утоляет только виски. Элис - шикарная дама, ей за сорок, но тело у нее как у двадцатилетней шлюшки, а личико свежо и красиво. Элис не стесняется своих операций, Элис вообще на всех посрать. Она ходит на вечеринки просто покурить и поругаться, она даже не носит платья ото всех этих "ебанутых пидорасов".
Элис ненавидит мужиков. Молодых и старых, стройных и нескладных, натуралов и геев. Ненавидит всех, потому что - ходят слухи - ее изнасиловал пьяный отец тридцать лет назад, а первый муж Элис сбежал от нее к своему дружку-стилисту. Хотя это только слухи, и половину из них придумала сама Элис.
Элис приходит на показы, чтобы сказать, что все модельеры - ничтожество. Она смотрит на подиум и криво усмехается, комментируя в пустоту: "Ее бы я раздела и трахнула своим страпоном. А эту бы заставила лизать мои туфли". Ходят слухи, что Элис лесбиянка и наркоманка, и Элис сама громко это подтверждает, поэтому никто не верит. Но комментарии все равно всех смущают.
"Эта шлюшка ходит так, будто ей в задницу запихнули ананас".
"О боже, снимите с нее эти тряпки, пока она не сломалась под их весом и не поползла раком".
"Сладенькая сучка, ее я видела у Пита на вечеринке. Обкололась так, что потом отходила несколько суток".
Грязные словечки так привычны всем, что почти ласковое и хрипло-мяукающее привлекает внимание. Элис облизывается: "Интересно, она так же хороша в постели, как на подиуме?"
Очередная модель с острыми сосками, едва не рвущими шелк туники, обводит всех невидящими оленьими глазами и развратно приоткрывает лаково-красные губы. Элис хрипло ругается, поднимается, но почти сразу садится обратно. "Что уставились, педики? Да, я хочу ее трахнуть. Вам она точно не нужна, вы друг друга ебете".
На вечеринке Элис ловит всех моделей, но нужной - обколотой, с залитыми глянцем губами - нет. Она зажимает по углам молоденьких сучек с острыми костями, рвет им губы своими клыками, злясь. Когда старый пидор с итальянской фамилией выходит под ручку со своей лучшей моделью, Элис уже почти все равно, но модель знакомо хлопает пустыми глазами, и ведьма победно скалится.
"Куколка, хочешь узнать, что такое настоящий кайф?"
Куколка только улыбается, и Элис заталкивает ее в угол потемнее, запускает острые пальцы под платьице, щупая сухую пока девчонку. Девочка растерянно хмурится, приоткрывает минетные губки, Элис грубо кусает их, ловя испуганный вскрик. Всем уже давно похрен на то, что творится вокруг, поэтому Элис толкает модельку на диван, презрительно оглядывает. Раскинутые ноги, сползшая бретелька платья, пустой взгляд.
"Нет, на подиуме ты лучше. А в постели обычная шлюха. Ну вас всех нахуй".
Элис сама когда-то была моделью, и, говорят, затаскивая в постель анорексичных куколок с подиума, она пытается вернуть себе молодость. Но эти слухи распускает сама Элис, им никто давно не верит.

@темы: фем/юри, ориджинал, R

---

Путевка в Хэллоуин

Малышка Элизабет с восхищением оглядывается, приоткрыв свой маленький розовый ротик:
- Это то самое, что строили тогда?
- Да, милая, - мне остается только улыбаться. Метро. То самое, что строили тогда. В год нашей с Элизабет смерти.
Девочка почти ничего не помнит, она просто пользуется кратким мгновением существования в человеческом мире. "За особые заслуги перед Загробным миром вы награждаетесь путевкой..." Тьфу, бюрократы. Сколько бумажек мы там подписали... Зато малышка счастлива.
- Пошли, пошли скорее!
От Элизабет сладко пахнет гнилью и смертью, но этот запах заглушен густым запахом конфет и краски. Малышка со смехом тянет меня в самую толпу, и я только презрительно усмехаюсь: почти все в идиотских костюмах. Живым не хватает смерти, мертвым не хватает жизни.
- Шутка или угощение? - на меня наскакивает сопливый мальчишка, и я безбоязненно снимаю черные очки, показывая ему пустые глазницы. После таких шуток ни одно угощение в глотку не полезет, червяк.
А Элли уже тянет меня в вагон. На самом деле мне страшно, что нас сильно тряхнет и мы рассыплемся, но я подчиняюсь своей маленькой принцессе.
Элизабет усаживает меня на сиденье, а сама вскарабкивается мне на колени. Кажется, так не принято, но я не собираюсь подчиняться правилам живых. Хотя внимательные взгляды очень неприятны... Какой-то мужчина сально усмехается и играет бровями, но я невозмутимо поправляю платьице Элизабет и поджимаю губы. Я, наверное, похожа на молодую гувернантку, только вот Элизабет выглядит на пятнадцать лет.
Элли обнимает меня за шею и довольно улыбается, шепчет на ухо, что хотела бы вернуться в мир живых хотя бы на месяц, а иногда замолкает и смотрит на смешных людей с мешками конфет.
Я не знаю, куда мы едем, мне просто нравится обнимать малышку и слушать ее щебет. Она играет с моим локоном, и не хватает только щекочущего щеку дыхания - легкого-легкого - для того, чтобы вернуться на много лет назад, в экипаж, который трясло гораздо сильнее, чем этот вагон.
- Ой, Марианна, - тихо смеется Элли и снимает с меня очки прежде, чем я успеваю ее остановить. - У тебя червячок в глазу.
Она запускает тонкий пальчик в мою глазницу, а я судорожно отталкиваю ее руки, шипя:
- Убери оттуда руки! На нас все смотрят!
На нас действительно все смотрят, но никого сегодня подобное не пугает. А когда я силком вытаскиваю Элизабет на следующей станции, кто-то даже пытается узнать у нас секрет этого фокуса.

@темы: фем/юри, ориджинал, G

---

Мёд

Оборотку он купил в Лютном, стыдно признаться. Аврор, к его услугам лучшие зельевары - а покупает всякую дрянь в грязном магазинчике. Правда, на крошечном пузырьке он обнаружил знакомые инициалы - переплетенные D и M. Ладно, если готовил Малфой, можно довериться. Хотя все равно стоит потом наведаться в эту лавочку, проверить санусловия. Но это потом.
Сначала подумывал над тем, чтобы кинуть в пузырек волос Рона, но вовремя опомнился. Просто рассудил здраво - Снейп бы сейчас неверяще усмехнулся - редко сестры делятся сокровенным со старшими братьями. А вот со старшими подругами...
Герм часто жаловалась в последнее время, что ей пора сходить к колдокосметологу. Работа в Министерстве плохо на нее влияет, уже и морщинки, и седина в волосах... И сами волосы поредели. Какие морщины в двадцать пять лет? Герм нарывается на комплименты, и Рон щедро одаривает ее ими. Гарри только усмехается и ловит на себе тоскливый взгляд Джинни. Любит-не любит, может, проще Веритасерум подлить в чай? Неловко... Да и не будет врать она подруге. А у Герм на самом деле волосы лезут как у кошки весной, но это после Круциатусов Лестранж. Побочное действие, скажите спасибо, что у Герм сильный характер. А то бы не Герм таскалась к Гарри, скрываясь от журналюг, а он к ней - в Св. Мунго.
Кучерявые волосы сами цепляются к рукавам мантии, Гарри хватает одного, чтобы оборотка стала персиково-золотистой. Из зеркала на него смотрит Гермиона, щурясь и хмурясь.
- Гарри, это ужасно, - говорит отражение, и Гарри усмехается. Забавно видеть на лице Герм несвойственное выражение, но надо торопиться.
Дверь открывает Молли. Вся в черном, до сих пор скорбит. Дольше будет вспоминать Фреда только Джордж. Бледно улыбается, сама зовет Джинни.
- К тебе Гермиона, милая...
Джинни сбегает вниз в коротеньких шортах и растянутом свитере, из широкого ворота которого с утонченной сексуальностью выглядывает веснушчатое плечико. Гарри сглатывает и отрешенно думает, что очень странно не ощущать оживления в штанах. А Джинни уже тащит Гермиону к себе, оглядываясь через вызывающе-обнаженное плечо:
- Рон сказал, вы поругались... В чем дело?
Гарри что-то мычит: о ссоре он еще не успел узнать. Джинни только вздыхает, усаживаясь на кровать и подтягивая коленки к упрямому подбородку. На коленках тоже россыпь веснушек, и Гарри вдруг чувствует почти оглушающую его нежность. Хочется сесть рядом, обнять эти худые коленки и поцеловать каждое солнечное пятнышко. Идея с обороткой кажется такой идиотской...
- Ладно, верю, что Рон опять сам виноват, - тоскливо произносит Джинни и вытягивается на кровати, бесстыдно разведя согнутые в коленях ноги. У Гарри под языком скапливается слюна, он садится рядом и все-таки кладет ладонь Джинни на плечо. Подружки ведь часто касаются друг друга, верно?
- Гермиона, - вдруг всхлипывает Джинни. - Герм, я вам так завидую... Вы ругаетесь, миритесь... У вас все по-настоящему...
По веснушчатым щекам стекают слезинки, прозрачные и, наверное, сладковато-соленые. Гарри хмурится, пытаясь понять...
- А Гарри меня не любит! - вдруг восклицает Джинни и резко садится, оказываясь с Гермионой нос к носу. - Чертов аврор, только о работе и думает!
Хорошенькое личико искажает детская обида, губы дрожат. Гарри нестерпимо хочется обнять свою любимую глупышку и успокоить. Он мысленно дает себе клятву чаще произносить заветные слова.
- Герм, Герм, - невнятно всхлипывает Джинни, обнимая подругу. - Герм, знаешь... Ведь Фред и Джордж... И Чарли... Ты же знаешь.
Звенящий от слез голос срывается, Джинни смотрит на Гермиону огромными глазами. Гарри теряется, не знает, что сказать. Это похоже на прерванный в прошлую встречу разговор, в который он вмешался. Он уже открывает рот и хочет признаться, когда Джин обреченно шепчет:
- Я люблю Гарри, Герм... Он такой... меня ведь все братья задирали. Я росла среди мальчишек и сама почти мальчишка... А он такой осторожный... Не обижает.
В груди становится горячо, Гарри прижимает к себе девушку и гладит по теплым солнечным волосам. А она бормочет, обжигая шею Гермионы:
- Но... он же почти как брат. Я хочу выйти за него замуж, подарить счастье... Он ведь заслуживает. Я знаю, он семью хочет... Большую, как у нас. Он любит маму как родную, а я ведь так похожа на нее... Он просто хочет много детей, Герм! - всхлипывает Джинни, и Гарри ощущает, как рубашка намокает на плече. Дыхание сперло, ему вдруг становится больно. Просто эта мысль... она подлая. Но почти честная. В памяти вдруг всплывают слова Малфоя о свиноматке Уизли, и Гарри даже не хочется заскрипеть зубами. Все честно. Джинни ему дарит большую семью, а Гарри ей любовь. Братскую.
Джинни говорит, говорит. Жалобно хнычет, всхлипывает. Жалуется. Потом будто теряет нить разговора...
- Герм, - совсем хрипло шепчет она. - Мне Флер рассказывала, что вейлы в Самайн...
У Гарри начинают полыхать уши. Он знает, что вейлы творят в Самайн, и поэтому старается не слушать.
- ...и друг с другом тоже, - с придыханием заканчивает Джинни, и Гарри вдруг понимает, что рубашка уже расстегнута, а грудь Гермионы высвобождена из бюстгальтера. Он отшатывается, Джинни жмурится и, жалобно всхлипывая, пытается притянуть Гермиону обратно к себе.
- Н-ну пожалуйста... Я думала, ты поняла... И... Флер меня учила... разному...
Для Гарри чувствовать возбуждение в женском теле очень странно, он невольно ерзает и облизывает пересохшие губы. Надо признаться...
- Один раз, - умоляюще шепчет Джинни, касаясь темных сосков. - Никто не узнает...
Гарри чувствует покалывание там, где должен быть шрам. Надо... признаться...
Джинни неуверенно ласкает грудь Гермионы, снизу вверх глядя в глаза. Пухлые губы шевелятся, девушка бормочет что-то, но Гарри не слушает. Гарри хорошо... Что-то надо сделать, но он не помнит. Женское удовольствие такое тягучее, это не короткие вспышки прикосновения к возбужденному члену. Грудь, шея, плечи... Даже запястья отзываются на теплые прикосновения. По животу бегут мурашки, Джинни старательно покрывает нежную кожу поцелуями. Внизу живота будто горячим медом собирается желание. По капле... Ноздри чуть дергаются от пряного женского запаха.
Джинни робко запускает подрагивающие пальцы в густые темные кудряшки, жмурится.
- Можно? - едва слышно произносит она, почти молит.
У Гарри нет сил качнуть головой, он тихо что-то шепчет и пьяно улыбается. Разводит ноги, позволяя...
- Гермиона, - восхищенно шепчет Джинни.
С губ Гермионы срывается хриплый протяжный стон. Гарри никогда не думал, что девушке может быть настолько приятно, когда там... языком... шустро, словно лакая молоко...
Дрожащие пальцы путаются в длинных рыжих волосах, в ушах стучит пульс, собственные стоны кажутся непозволительно громкими. И вдруг все обрывается - резко, со сдавленным вскриком Джинни.
- Герм... О Мерлин!...
Гарри мутными глазами смотрит на испуганно зажимающую рот девушку, медленно скашивает глаза на гордо стоящий член.
- Д-джинни, - лепечет он, внезапно очнувшись. - Джинни, я...
- Урод! - визжит Джинни, кидая в лицо Гарри кружевной лифчик. - Извращенец! Убирайся!
У Джинни дрожат руки, она слишком резко взмахивает палочкой, и Гарри выбивает дверь спиной. В коридоре стоит понимающе усмехающийся Джордж, он протягивает Гарри старый свитер Рона.
- Она отойдет со временем. А пока постарайся не показываться ей на глаза.

@темы: hp, фем/юри, R

---

Молоко

Первое перевоплощение прошло на удивление гладко. Минерва потянулась и удивленно мявкнула - еще никогда она не чувствовала себя настолько... тянущейся. Она попробовала махнуть хвостом и краем глаза заметила что-то маняще-пушистое, похожее на мышонка. Выпустив коготки, она попробовала поймать мышку, но, несколько раз крутанувшись вокруг своей оси, наконец поняла, что это кончик ее хвоста. На всякий случай оглядев свою комнату и убедившись, что никто не видел, как она сглупила, Минерва медленно подошла к зеркалу и распушила усы. Из-за стекла на нее смотрела кошка. Настоящая кошка, безо всяких человеческих частей тела, хотя в самоучителе было написано, что в первое превращение всякое может случиться. Минерва еще раз помахала хвостом, удовлетворенно облизнулась и отправилась на разведку. Ей было жутко интересно узнать, каково это - нарушать правила, будучи учителем.
Смотреть на все снизу вверх было до жути непривычно, но довольно забавно. Минерва навострила ушки и медленно пошла по коридорам и лестницам. Вскоре она уже бесстрашно балансировала на перилах и гордо держала хвост трубой, оглядывая владения, которые ей безумно хотелось назвать своими. Пока из-за угла не появилась миссис Норрис...
Минерва инстинктивно распушила хвост и оскалилась, а облезлая кошка завхоза - вот наглость! - сделала то же самое. Аргус Филч прибежал на шум и зло нахмурился, замахнулся на незнакомую кошку. Он начал выкрикивать какие-то жуткие оскорбления, от которых шерсть у Минервы встала на загривке дыбом. Завхоз чуть не сбил ее с перил, но тут в нос Минерве ударил запах лекарств, и она упала на пол сама, изящно приземлившись на лапы. Обиженно мявкнув, она уже собралась уходить, когда кто-то подхватил ее на руки. Минерве показалось, что густой запах целебных зелий проник даже в уши, она забилась в неожиданно крепкой хватке Помфри и выпустила когти, но Поппи тихо рассмеялась и понесла кошку к себе.
- Тише-тише, шипастая... Как только умудрилась на территорию попасть... Ну ничего, завтра в Хогсмид тебя отнесу.
Минерва возмущенно зашипела и цапнула Поппи за мягкую ладонь. Конечно, поведение ее сейчас не было достойно профессора Трансфигурации, но нужно было как-то спасаться. В конце концов, незарегистрированный анимаг, да еще неопытный... Лучше сейчас поцарапать невиновную ни в чем Поппи, чем потом сгорать от стыда перед директором.
Помфри будто даже и не заметила возмущения кошки, она опустила ее на свою кровать и села рядом, устало вздохнув.
- Ну давай, иди ко мне, хорошая, - пробормотала она, зевая, и похлопала ладонями по своим коленям. Минерва гордо задрала нос и спрыгнула с кровати. Она не простая кошка, чтобы урчать на чьих-то коленях! Поппи тихо хмыкнула и зашуршала мантией, раздеваясь. Минерва, немного посидев рядом с запертой дверью, поняла, что ее на самом деле выпустят только на территории Хогсмида. Или когда закончится время действия заклятья.
Внезапно осознав весь ужас ситуации, Минерва громко испуганно мявкнула и забежала под кровать. Подумать только, скоро она превратится обратно в человека! Ее же на смех поднимут... Она осторожно высунула из своего убежища нос и уставилась на Поппи. Та, видимо, решила выманить кошку наружу и приласкать, потому что в руках у медсестры было блюдце с... о Мерлин... молоком...
Словно под Империусом, Минерва медленно вылезла из-под кровати и, уткнувшись носом в блюдце, принялась жадно лакать божественно вкусное лакомство. Она чуть выгнула спину и заурчала от удовольствия, а Поппи, улыбнувшись, начала ее гладить. Размеренно, от затылка до основания хвоста, перебирая пальцами густую шерстку.
- Какая красавица, - вздохнула Поппи, когда Минерва, облизываясь, уселась рядом с опустошенным блюдцем и начала умывать мордочку лапкой. Кошка чуть шевельнула ушком, давая понять, что все слышала, и деловито пошла к двери. Помфри засмеялась и подхватила кошку на руки.
- Куда, хитрюга! - женщина опустилась на кровать, прижимая кошку к себе, и коснулась нежного ушка. Минерва недовольно фыркнула и насупилась. - Ну что ты... На вид домашняя, а на самом деле такая дикарка...
Поппи почесала кошку под подбородком, и Минерва, коря себя за слабоволие, снова заурчала. Она вытянула шею и зажмурилась, невольно переминаясь с лапки на лапку и запуская коготки в толстую ткань юбки медсестры. Разумные человеческие мысли медленно испарялись, оставалось только кошачье желание свернуться клубочком на теплых коленях и урчать до самого утра. Мягкие пальцы Поппи ласково прошлись по грудке, и Минерва немного неловко завалилась набок, уступая кошачьему желанию.
Удивительно гибкое и изящное тело наполняла нега, не хотелось ничего делать, Минерва только изредка крутилась на месте, подставляя другой бок для почесываний, и громогласно урчала. Наконец она самым наглым образом развалилась на спине, подставляя под такие чуткие руки Поппи животик, покрытый нежной мягкой шерсткой. Медсестра тихо рассмеялась.
- Бесстыдница...
Минерва только фыркнула и прикрылась хвостиком, томно сверкнув глазами. Он сладко потянулась, не переставая урчать, и вдруг с ужасом поняла, что не ощущает той волшебной гибкости. Поппи тихо охнула, округлив глаза:
- Мерлин триждывеличайший!
Минерва, заалев, поднялась на ноги и оправила мантию. Помолчала, затем как можно спокойнее взглянула на медсестру:
- Мадам Помфри, я прошу прощения... Это...
Помфри вдруг тихо рассмеялась и притянула Минерву к себе, нежно сжав ее запястья. Она ласково взглянула на женщину снизу вверх и ободряюще улыбнулась.
- Я никому не скажу, девочка моя.
Поппи усадила замершую Минерву к себе на колени и крепко обняла, прижавшись щекой к груди. Профессор дернулась, попытавшись подняться, но Помфри только сильнее сжала ее в объятиях, жадно вдохнув в себя запах молодого женского тела и молока.
- Кошечка, - пробормотала Поппи и погладила Минерву по спине. Та, еще храня кошачьи воспоминания, невольно выгнулась, продлевая ласку, и горячая ладонь медсестры легла на поясницу. Минерва облизала пересохшие губы и чуть поерзала, кашлянув.
- Я уже не... - она осеклась, опустив взгляд на вторую ладонь медсестры, легшую ей на грудь. - Мадам Помфри!
Профессор напряженно посмотрела на женщину и нахмурилась. Стук в дверь заставил вздрогнуть обеих.
Помфри, тяжело вздохнув, позволила Минерве встать и отперла дверь. Профессор, пользуясь случаем, быстренько проскользнула мимо зареванного первокурсника и убежала к себе.
На следующую ночь, мучаясь от понимая собственной глупости, Минерва тихонько поскреблась в дверь и мявкнула, просясь в спальню Помфри. Ей хотелось молока и ласки.
---
Черные, слегка припорошенные сединой волосы разметались по подушке, слышно было лишь неровное громкое дыхание. Наконец, Поппи выгнулась и тихо охнула, зажмурившись. Спустя несколько секунд она хрипло прошептала:
- Иди ко мне, маленькая...
Из под одеяла, облизываясь, выползла изящная кошечка с отметинами вокруг глаз и, тихо довольно урча, легла на подушку рядом с головой Помфри. Медсестра сонно улыбнулась, переложила задремавшую кошку себе на грудь и погладила ее по спинке. Минерва, помедлив, приняла человеческий облик, юркнула под одеяло.
- Поппи, ты извращенка.
- Минерва, ты за блюдце молока черт знает чем уже третий год занимаешься, - привычно отозвалась Поппи и прижалась к женщине, засыпая.
- Не за молоко вовсе, -вздохнула Минерва, но Поппи снова ее не услышала.

@темы: hp, фем/юри, PG

---

Вальгалла

Когда кэп впервые приводит на "Вальгаллу" нового штурмана - взамен старика Криса - Инга даже не вылезает из трюма. Ей немного жаль Криса, но в целом - плевать. Штурман, капитан, да почти все - они наверху, на палубе, под надежным углепластиковым пузырем. А Инга - все равно что внизу, хотя и с ними в небе. У нее есть фонарик, набор гаечных ключей и картонный образок, кое-как впихнутый в медный медальон. Больше ей ничего не надо. Среди клубов пара и металлической пыли ей дышится гораздо легче, чем в пронизанной солнцем теплице - на борту "Вальгаллы".
Когда штурман впервые спускается в трюм - по заданию кэпа, просто проверить, как там Инга - механик даже не снимает защитные очки, только приглушает горелку. И наконец - хотя это совсем бесполезная информация - узнает имя штурмана. Грета. Она, наверное, из Германии - даже сквозь мутные линзы понятно, что волосы у нее светлые, глаза - тоже, да и кожа - почти белая. Эти молочные немки почему-то всегда стремятся в небо. Зачем - Инге все равно. Но у Греты приятный, звонкий голос, и даже сквозь шум двигателя Инга улавливает все интонации - интонации любопытной девочки, встретившейся с жителем подземелья. Наверное, Грете не приходилось встречаться с механиками? С механиками-андрогинами, достаточно тощими, чтобы пролезть под обшивкой, и достаточно сильными, чтобы одной рукой удержать рвущийся стальной трос. Инга сама не замечает, как снимает очки. Чтобы разглядеть Грету, которая даже в полутьме - яркая, светящаяся.
Когда Грета - немного похожая на юнгу, а не на мудрого штурмана - слетает по звенящим перилам в трюм на следующий день, Инга невольно усмехается и треплет ее по голове. Ребенок, решает она. Любопытный ребенок, скучающий по тайнам. И Инга с затаенной гордостью показывает ей свои владения - показывает главный двигатель, искрящий и пышущий паром, показывает то, что сама зовет "лопатками" - самоучка, она почти не знает терминологию, но знает, что эти "лопатки" приводят в движение крылья, а без крыльев "Вальгалла" - просто прозрачный пузырь.
Когда Грета после месяца регулярных визитов на неделю забывает об Инге, механик - впервые за полет - вылезает на палубу. И впервые за все годы работы слышит то слово, которое когда-то шептала ее мать. Она смотрит сквозь прозрачную стену в небо и видит совсем близко красный дирижабль с уродливым черным крестом на круглом боку. Символ света, благополучия, Солнца. Клеймо смерти. И впервые в жизни Инга чувствует страх - он белесой, мутной волной захлестывает ее с головой, заставляет оглядываться и искать единственного близкого - знакомого - человека. Грета стоит за штурвалом, и Инга наконец замечает морщинки вокруг рта, видит в глазах не привычное любопытство, а уверенность - не в себе, но в экипаже "Вальгаллы". И, несмотря на страх, Инга спускается в трюм. Она не прячется. Она будет делать свою работу.
Когда Инга слышит шаги на шаткой лестнице, она лишь бессильно приоткрывает глаза. В трюме громко свищет сквозняк. Пробита и на скорую руку заштопана обшивка, а каково это - штопать обшивку, когда корабль виляет из стороны в сторону - лучше не знать никому. Инга шепчет имя штурмана обожженными холодом и паром губами, но ей никто не отвечает. На лестнице стоит кэп, он пытается улыбнуться, он говорит: "Молодец, Инга". Но Инге это не нужно, потому что больнее, чем пар, обжигает ее тревога.
Когда "Вальгалла" возвращается в порт, Инга сама чинит углепластиковый купол, а один осколок - испачканный бурой кровью - прячет в медальон, сильнее скомкав образок. Шею оттягивает дешевая медаль из какого-то сплава. Инге больше нечего делать в небе.

@темы: фем/юри, ориджинал, G

---

I can dance

Доктор такой забавный. Он улыбается, щелкает пальцами.
- Я умею танцевать, я умею танцевать!
А Роуз - будто чувствует какой-то запах, слышит предупреждение - она осторожно шутит, что Джеку может понравиться этот танец.
Конечно. Доктор откликается эхом.
Доктор танцует очень осторожно - будто под ногами у него расползающиеся плиты богато украшенной залы в Помпеях, рыхлый снег австрийских Альп трехтысячного года, кости жертв Четвертой мировой. Он ловит Роуз за руку и ведет - мимо всего этого. Расчищает путь неуверенными шажками.
Роуз улыбается - ей нравится танцевать, нравится искать следы Доктора во времени. Наверное, девчонка влюблена.
Музыка отдается эхом в совсем пустой голове Джека. Музыка и негромкие, казалось бы, шаги.
- Так ты умеешь танцевать? - Доктор спрашивает это небрежно, когда Роуз просто отходит в сторону, так удачно-вовремя.
- Ты умеешь подгонять петли секунда к секунде? - Джек уже прижимает его к себе - жесткого, отчужденного, просто требующего нужное ему - и ни капли больше.
Наверное, он что-то пропустил, иначе зачем так судорожно хвататься за плечи и позволять себя вести.
- Ты наврал. Ты на самом деле умеешь танцевать.
- Я вспоминал движения. Мне девятьсот лет, я кое-что подзабыл.
- Роуз может понравиться этот танец.
- Конечно. Я уверен в этом.
Когда музыка стихает, а Роуз уже на расстоянии нескольких шагов от Доктора, Джек ловит кончиками пальцев прозрачное воспоминание - свое лишь наполовину.
- Со мной ты танцевал дольше.
- Тебе показалось.

@темы: ВНЕЗАПНО!, слэш/яой, whoniverse, G

---

сНежные ангелы

img
***
Погода располагала к мечтаниям, очень-очень милым и девчоночьим. Асе хотелось романтики: огромную кружку горячего шоколада на двоих, мягкий клетчатый плед (тоже неплохо на двоих, хотя у Рен холодные ноги), уютного трещания камина или хотя бы жужжания компа. А потом бегать под пушистым снегом и валяться в сугробах. Но Рен же не такая... Ее и в кровать-то не уронишь, какой уж там сугроб. Сидит вот сейчас, вся из себя такая умная, и пишет (пишет, а не копипастит, как все нормальные люди!) реферат.
- Ты закончила? - Ася игриво высунула из-под одеяла пятку и помахала ею.
- Угу, - Рен похоронила в пепельнице окурок. - Не махай ногами.
- А пошли в кафе, раз уж ты все закончила и... Ну, пошли в кафе? - Ася даже спрятала пятку.
- Тебе к концу недели семь рефератов... - Рен ушла на кухню, пока Ася не заразила ее игриво-романтичным настроением.
Ася поскакала следом, дрыгая ногами.
- Я ус-пе-ю! - она повисла на плечах Рен. - Ну пошли-и-и...
Рен тяжело вздохнула и привычно уже шикнула на Кота, сгоняя его со стола. Кот, совсем как обычный, дворовый, распушил усы и презрительно зыркнул на нарушительниц спокойствия. Глаза его нехорошо сверкнули, и Рен не задумываясь произнесла, снимая со своих плеч разомлевшую Асю.
- Ладно, идем.

***
Сначала все шло очень даже по плану. Правда, Рен заказала кофе, и Ася сама выпила огромную кружку какао, но все равно было уютно и тепло. Сидели они рядом, Рен неожиданно согласилась на не особо удобный диванчик. Соприкасались коленями, Ася иногда тихонько терлась локтем о плечо Рен и фыркала ей в ухо, пока та со строгим видом пила свою немыслимую горечь. В кафе было тихо, только что-то бубнил включенный телевизор. Ася чуть не задремала, но Рен потянула ее за руку.
- Не спи.
- Не выспалась, - пробубнила Ася, ткнувшись носом в пахнущее сигаретами плечо. Плечо плавно ускользнуло из-под носа.
- Тогда нечего тут сидеть, дома поспишь.
Дома был интернет, сон бы мигом пропал, но Ася согласилась, потому что за окном шел чудесато-пушистый снег.
Снежинки путались в волосах Рен, и Асе хотелось сказать какую-нибудь нежную банальность, но она не решалась. Поэтому просто поймала Рен за руку и потащила к парку, не слушая никаких претензий. Конечно, Рен не заставишь играть в догонялки или прятки, петь в почти что лесной тиши новогодние песни и танцевать под снегом... Но можно же что-нибудь попробова...
- А-а! - Ася задрыгала ногами, внезапно оказавшись в горизонтальном положении.
- Да тише ты, - шепнула Рен. - Смотри...
И Ася послушно уставилась в небо.
Будь она хоть трижды филологом, все равно бы не подобрала правильных слов для описания увиденного. Ей почему-то показалось, что она видит, как Зима танцует, как лихо она взмахивает подолом юбки...
- Ничего так, да? - Рен начала скрипеть снегом, и Ася скосила на нее глаза. Счастливо улыбнулась.
- А ты говорила, что это глупо, - снег попал за шиворот, но сейчас это была такая чепуха.
- Делать ангелов? Конечно, - Рен взяла Асю за руку. - Почему ты не присоединяешься?
- Потому что у меня есть дела поважнее.
Ася осторожно приподнялась, чтобы не разрушить свой силуэт в сугробе, и склонилась над Рен, немножко непривычной, но все равно самой-самой родной. Потерлась носом о розовую щеку, почувствовала улыбку Рен. Зажмурилась от счастья, коснулась губами горячих колючих губ.
- Обветренные...
- Замолчи и целуй, - проворчала Рен.

***
Мурзик летал по дому до странности счастливый, постоянно заговорщицки косился то на Кота, то на чихающую Рен.
- Говорила же, что это глупо, - между чихами пробубнила Рен и кинула в ангела смятый носовой платок. - Не мельтеши, голова болит.
Ася несчастно посмотрела на свой любимый плед. Ему, конечно, нашлось очень даже хорошее применение, но все-таки хотелось бы кутать им не только ноги Рен, но еще и себя... Валяться под пледом после долгого-долгого...
- Ай-яй, какие нехорошие мысли, - Мурзик отлетел подальше. Непонятно, кому именно он это говорил, но Ася покраснела, Рен уткнулась в очередной платок, а Кот, задрав хвост, вышел из комнаты.

@темы: ВНЕЗАПНО!, фем/юри, пп, PG

---

Волшебный костер

Высоко в горах, в темных холодных пещерах, живут Собсы - кровожадные уродливые существа с красной воспаленной кожей и пустыми глазницами. Они ненавидят солнечный свет и выходят на охоту только по ночам, ловят все движущееся и дышащее. Укрыться от них невозможно. Собс, поймав жертву, долго мучает ее, как кошки любят мучить мышей. Начинать трапезу Собсы предпочитают с пальцев ног...
Тут Лиша не выдержал и расхохотался. Гиль оскорбленно надулся, кинул в друга камешком.
- Дурак!
- Но, Гиль, это же ни капли не страшно! - Лиша скорчил жутковатую рожицу и прохрипел сдавленным шепотом, - Собс хватает жертву за ноги и с жадностью набрасывается на сбитые о камни пальцы!
Гиль не успел спрятать улыбку, но тут же надменно закатил глаза. Противно растягивая гласные, как это любил делать учитель, он заявил:
- Вот сгрызут твои пальцы ночью, тогда посмотрим.
- Кто это их сгрызет, если они в башмаках, - пробормотал Лиша, задрав голову и взглянув на вспарывающую сизо-синее небо скалу. Луна, завалившаяся на бок и устроившаяся как раз на этой скале, напомнила ему плошку, полную похлебки. В животе заурчало.
- А давай поспорим! - запальчиво воскликнул Гиль, заставив Лишу вздрогнуть от неожиданности. - Если ты будешь спать босиком, то проснешься без пальцев.
- Что ставишь? - лениво спросил Лиша. Внутри немного похолодело, потому что блекло-розоватая луна зацепила прозрачным лучом из темноты что-то страшно-темное, но тут же отпустила.
- Да что угодно, - огрызнулся Гиль, вороша угли.
Лиша мигом забыл о страхе и хитро улыбнулся. Что угодно - это ведь можно даже потребовать тот шар, который учитель подарил Гилю...
- Точно что угодно? - немного хмуро поинтересовался Лиша, уже потянувшись к потрепанным шнуркам башмаков.
- Угу, - оскалился Гиль.
- Тогда я скажу утром, - Лиша протянул другу руку. Гиль с неохотой пожал ее, явно немного усомнившись в своей правоте.

***
Ночь выдалась холодная. Лиша подозревал, что учитель специально отправил их с Гилем именно в такую погоду, чтобы наконец избавиться от вечных проблем.
- Ну и не дождется, - мстительно пробурчал Лиша. Гиль сразу заворочался, заворчал, костерок слабо зашипел.
Лиша пошевелил пальцами ног и тяжело вздохнул. Собсов он не боялся, но вот змеи у подножия горы точно водились. Даже скользнула трусливая мыслишка: надеть башмаки, а утром до пробуждения Гиля снять их. Но эти дурацкие шары не работали у обманщиков - по крайней мере учитель так говорил, а у него шар работал очень даже хорошо.
- Лиша...
Мальчик вздрогнул и взглянул на Гиля, хотя голос был не его. Друг крепко спал, бледно-сиреневое пламя костра тихонько трепетало.
- А? - неуверенно выдохнул Лиша, неосознанно поджав ноги. Ветви деревьев зашуршали, и Лиша немного успокоился. Дурацкий ветер.
- Лиша, - снова прошелестели листья. Лиша чуть поморщился и попытался заснуть как можно скорее. Собсов он не боялся, а змеи говорить не умели.
Сон навалился на мальчика тяжелым пуховым одеялом, быстро стало жарко, и только ноги мерзли. Кажется, пошел дождь - по пяткам поползли капельки воды, медлительные и теплые, очень щекотные. Лиша, фыркнув, поджал ноги и приоткрыл левый глаз. Луна стояла над самой головой, костерок безрезультатно соревновался с ней в яркости. Гиль крепко спал, улыбаясь видениям. Капли дождя скользнули по пальцам правой ноги, и Лиша дернул ею, недовольно заворчав. А потом открыл правый глаз и нервно сглотнул. Дождя не было. Что-то тепло-влажное снова скользнуло по пальцам, и Лиша задержал дыхание. Догадка - быстрая, страшная - пришила его к месту и не давала двинуться. Лиша заставил себя скосить глаза вниз...
Нервно всхлипнув от облегчения, он засучил ногами и отогнал красновато-бурого щенка. Пустынный пес дружелюбно затявкал и завилял хвостом. Подбежал ближе, ткнулся мокрым носом в руку, но Лиша только слабо улыбнулся. Сердце колотилось где-то в горле, а мысль о сне казалась до смешного пугающей.
- Глупый пес, - шепнул Лиша, садясь и зябко кутаясь в плед. Щенок, покрутившись, куда-то убежал, а Лиша уставился на сиреневое пламя. В ушах стучало, по затылку разливалась противная ноющая боль, холодный ветер заскальзывал под плед, заставляя немного дрожать. Лиша потер покрасневшие глаза, зевнул. Хотел уже вытянуться на песке и спать дальше, но пятку будто защекотало, и Лиша едва не вскочил на ноги. Он поджал ноги под себя, напряженно уставился на посапывающего Гиля. Костерок тихо трещал, пережевывая камни-горелки.
Лиша никогда не хвастался чутким слухом, но сейчас он уловил шорох песка еще задолго до приближения чужака. Незаметно вытянув хлебный нож из рукава куртки, он выпрямил спину и закусил губу.
- Простите, - прошептал кто-то виновато. - Я... заблудился.
Лиша, закусив дрожащую губу, поднял голову. Из темноты на него смотрели темные, почти черные глаза. Печальные и очень добрые.
- Ты кто? - резко, звонко спросил Лиша, сжав шершавую рукоять ножа. Страх холодной скользкой змеей обвил его ноги, хотелось бежать, но по телу разлилась противная слабость.
- Я друг, - в неровное пятно света, неуверенно улыбаясь, вышел, наверное, ровесник Гиля и Лиши. Он кутался в огромную куртку из бычьей кожи, как-то странно и смешно подергивал босыми ногами, словно песок обжигал ему пятки. Лиша насупился и медленно отложил нож. Страх еще не ушел, но хотя бы не так морозил.
- Что-то я таких друзей не помню, - мрачно буркнул Лиша, немного подвинувшись и давая гостю сесть рядом.
- Жалко, - странно ответил мальчик и положил голову Лише на плечо. Тот растерянно замер.
- Эй... - осторожно позвал Лиша.
- Я Глинок.
- Что? - Лиша растерялся. Мальчик поднял голову, дружелюбно улыбнулся.
- Глинок. А ты Лиша, ученик мага. А он, - Глинок кивнул на спящего Гиля, - твой друг.
Лиша вздохнул, не зная, как реагировать. Кажется, Глинок не собирался на него набрасываться, да и ночь с ним можно было скоротать, но все было как-то очень-очень странно.
- М... - Лиша нашарил край пледа, начал теребить тяжелые кисти. - Ты откуда?
Глинок мотнул головой в сторону скалы:
- Оттуда, - кивнул на пустыню. - И оттуда. Отовсюду.
Лише такой ответ не понравился.
- Что, и оттуда тоже? - он насмешливо ткнул пальцем в небо, а Глинок пожал плечами.
- Ну да. Мы с братьями везде побывали.
Лиша немного посопел, ткнул гостя кулаком в плечо.
- Брехун, - он хотел сказать это дружелюбно-шутливо, но вышло обидно. Глинок вскинул голову.
- Нет, - он снова виновато улыбнулся, будто из-за него Лиша неприятно пошутил, будто из-за него ничего не понимает. - Я там на самом деле был. Но там холодно... И мало звуков.
- Здесь сейчас тоже мало, - проворчал Лиша, ткнув палочкой в костер.
- А он на чем горит? - черные глаза мальчишки озорно блеснули.
- На камнях, - с тенью самодовольства ответил Лиша. - Я сам заряжал.
- Похоже на свет звезд, - улыбнулся Глинок и протянул исцарапанную руку к огню. Лиша не успел его остановить, и на ладони гостя заплясал сиреневый язычок пламени. Лиша растерянно моргнул.
- Разве тебе не больно? - он отлично помнил, как жалит колдовское пламя - не хуже кислоты.
Глинок рассмеялся, показывая крупные белые зубы.
- Щекотно... Он добрый.
Лиша заворчал. Колдовское пламя никогда не было добрым, ни для кого. А тут сидит какой-то непонятный Глинок...
Глинок, испуганно ойкнув, отпустил огонек обратно в костер и посмотрел на алеющий горизонт.
- Мне пора. Я... Меня братья будут искать.
Лиша пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным. Он плотнее закутался в плед, махнул рукой - Глинок уже убегал, сверкая пятками, к узкой тропке, которая юркой змейкой уводила в горы.

***
Лиша с любопытством изучал шар, который ему спустя три дня все-таки отдал Гиль. Шар пока что просто мерцал и ничего не показывал, но после ритуала должен был заработать. Торжество щекотало изнутри горло, хотелось глупо улыбаться и смеяться. Играющий в солнечных лучах тяжеленный шар оттягивал руки, но класть его в сундук не хотелось.
- Лиша, Лиша! - закричал в открытое окно каморки маленький Леппа. - Учитель всех зовет!
Лиша вскочил, чуть не уронив шар. Если учитель звал всех подопечных, значит, случилось что-то по меньшей мере грандиозное.
Все уже собрались во внутреннем дворе, вокруг телеги и немного испуганной лошади. Лиша протолкался поближе и услышал рядом голос Гиля:
- Я же говорил, что они существуют!
На куче грязной соломы, скрючившись, сжавшись в комок, лежало жутковатое костлявое существо с темно-багровой кожей. Оно было не больше самого Лиши, казалось детенышем. Плечи и вытянутая голова были покрыты бурым пушком, пасть с крупными резцами - приоткрыта, слово существо пыталось издать какой-то звук. Взглянув в глаза существу, Лиша содрогнулся и отшатнулся. Внутри все сжалось в ледяной ком, стало трудно дышать. Глаза - огромные, черные, похожие на диковинные ягоды - были мутными, неживыми.
- Перед вами, - торжественно произнес учитель, - представитель редкого вида...
Расталкивая всех локтями, Лиша бежал прочь со двора. В глазах его стояли слезы, в носу противно щипало, было больно дышать. А в ушах почему-то звенел, переливался смех того мальчишки, который ночью подошел к волшебному костру. И, наверное, не успел вернуться домой до рассвета.

@темы: слэш/яой, джен/редкость, ориджинал, G

---

Это кролик

Сияет напряжение, пахнет опасностью. Синим, искрами, дымом от сожженной аппаратуры. Где-то гремит, создавая ритм, рушащийся камень, и в голове гудит страх. Это - фон. Это - основа, чертов-ненужный-фундамент сегодняшнего дня. Это - начало сегодня.
Напротив не глаза - дыры. Черные, банально-бездонные, злобно-детские. Под создающей иммунитет железой есть маленькая гадость, вырабатывающая страх, - сколько-то чего-то там в секунду. Страшно - естественное состояние. Страшно - защита мозга и тела. Страшно - тебе из-за него.
Он - кто он, кто он, кто он? - мелодично смотрит и внимательно смеется. Обколотое совершенство, ни капли трезвого разума. В глазах нет цвета, только - кайф. Язык - раздвоенный, в лице капельки металла, руки покрыты вязью сна. Это - будущее? Это - твой страх? Это - что?
Пальцы с серебром когтей манят, сгибаются в хищной хватке, ловят пустоту - иди. Иди к нему. Спотыкаясь, выплевывая страх и крича о своей глупости. Он не слушает, он просто - смотрит. Своими бельмами с красными зрачками.
Хочется - чего? Накинуться, порвать кожу на пальцах о вживленные шипы. Цветок двадцать первого. Ребенок - разница больше десяти зим. Это - твое будущее.
Ты - иди в свой офис мимо. Их много, вас меньше. И желание - приласкать? - не перебьет твой пахучий страх.

@темы: джен/редкость, ориджинал, G

---

По-человечески

img 1, img 2
Он гладит... как? Привлекая внимание. Просто касаясь. По-человечески это - потрясти за плечо и отойти.
А он все равно именно гладит. Учтиво, осторожно.
- Вы кот. Я пес.
Кот морщит нос. Эта простая аксиома-правда ему надоела. Ронни гладит его так утром, после долгого... вылизывания-умывания? По-человечески это - секс.
Хотя никому не нужно знать, чем занимаются Кот и Ронни по ночам под одеялом. И Коту просто нравится подставлять тело под горячий язык. Со стороны, может, кажется, что Ронни хочет его съесть, но по-человечески это - ласка. Причем ого-го какая, это вот просто так не расскажешь. Стыдно и вообще...
- Заткнись, - бурчит Кот. Ему не нравится слушать, как Ронни говорит это. Кот - пес. Разделяет, проводит линию, а Коту потом приходится ее стирать. Каждый вечер стирает, слизывает, смахивает крошки мела хвостом.
- Стань антропоморфным, а? - это даже не просьба, это ласковый приказ. По-человечески - мольба. Ронни смотрит разными глазами, берет Кота на руки. Коту надоедает вылизывать шерстистое белое пузо, облизывать темно-розовый нос. И руки Ронни совсем не пахнут собакой, их лизать приятнее.
- А вы? - Ронни играет с его хвостом, пропускает через кольцо тонких пальцев. Кот жмется к нему, облизывая-целуя, обнимает. По-человечески это - хитрость, наверное. Отвлечь и царапнуть по спине. Хотя, наверное, Ронни все знает. Но он слишком умный пес, чтобы реагировать на кошачье самоутверждение.
- А я тебя... - вдруг начинает Кот, отбирая хвост. - Вот я тебя...
В кошачьем языке таких слов нет. Но по-человечески это - люблю.

@темы: ВНЕЗАПНО!, слэш/яой, пп, PG

---

Блюз апельсиновых корок

Эта встреча - одна на миллион случайных, судьбоносная, решающая. Фаталист во мне вопит, что подаренный просто так зонтик - знак свыше, и я верю фаталисту. Хотя девушка с букетом и уже без зонтика даже не оборачивается, когда я кричу ей вслед, я все равно бегу за ней. Фаталист во мне не позволяет отпускать возможную судьбу.
Я даже не спрашиваю ее имя. Для нее у меня одно имя - Судьба. Русая, сероглазая, усталая - самая обычная, самая особенная. Волосы мокрые, морщинки вокруг глаз - улыбчивые морщинки, добрые. А губы бледные и сухие, и глаза - ярко-злые, полные слез и дождя.
- Чего? - голос колючий, тоже полон слез, они прольются сегодня на подушку.
- Да так, - улыбаюсь. У меня нет морщинок вокруг глаз, я улыбаюсь редко-редко, почти совсем не. Судьба отворачивается.
- Иди домой.
И я иду. К ней.
А дома - теплая кошка и много апельсинов. Это тоже судьба, я вот люблю апельсины, а лимоны не люблю, и кошек люблю только особенных, и у нее как раз такая. Генетическое уродство, сфинкс, неправильная кошка.
- Красивая...
- Это мальчик.
Судьба пьет чай из пакетиков, ароматно-дешевый, горяче-нечайный. Я устраиваюсь напротив, разглядываю свою Судьбу, а зонтик лежит в прихожей - так и не раскрытый, абсолютно сухой.
- Куришь? - звенящим голосом интересуется она. Я часто киваю, достаю мятую пачку своих тоненьких ароматных зуботычек. Если Судьба сейчас презрительно фыркнет, я выкину их в окно, честное слово, я же вообще не люблю курить. Судьба молча достает "Мальборо", щелкает зажигалкой. Сухая искра, шипение, прижатый к губам палец.
- Осторожнее... - я такая ласковая, самой смешно, но мне на самом деле холодно, когда людям больно.
Она облизывает покрасневший кончик пальца, снова щелкает зажигалкой. Кухню наполняет густой запах крепких сигарет, я тихо кашляю, фаталист во мне смеется. Красивая мозаика с красивым названием крошится. Сложенное из осенних листьев слово "судьба" превращается в гнилую кашу с первым же октябрьским ливнем. Я не могу кашлять от сигарет своей Судьбы, поэтому я поднимаюсь, виновато улыбаюсь.
- Я пойду, спасибо.
- Ага, - она не выпускает дым колечками, выдыхает его через нос и похожа на дракона.
В окно деликатно стучится серо-туманный дождь, и кот царапает стекло, мяукая. Впусти, впусти, впусти этот чертов дождь, впусти слезы, выплаканные глупыми неудачницами за лето. Это осень такая, это она навевает такие мысли. Дождь - он просто атмосферное явление, никакие не слезы, но это же только в учебниках написано, а в пустоватой голове школьницы всегда такая каша...
- Тебе сколько лет-то? - спрашивает не-Судьба, равнодушно глядя на тлеющую в моих пальцах сигарету. Я просто не хочу уходить в дождь, я спешно курю, а кот трется о мои полосатые гольфы.
- Восемнадцать, - вру на два года, ну да что, ну да какая разница. Не судьба же.
Не-Судьба молчит, курит уже третью. Я вворачиваю окурок в пепельницу-черепашку, тянусь к апельсину, нагло.
- Ты сказала, что пойдешь, - не-Судьба ловит меня за руку, так просто и по-хамски выгоняя под слезы.
- Дождь же, - кот согласно мявкает, мне как-то гадко прикасаться к его складчатой коже, я занимаю ладони апельсином.
Не-Судьба пожимает плечами, скрипит форточкой, на кухню влетает веселый от чужих проблем ветер. По моей щеке скользит чужая слезинка, я сердито вытираю ее. Рукав свитера противно-колючий, царапается, я звеню фенечками. На этой серой-серой от дыма кухне я чувствую себя слишком-слишком лишней.
- Чай будешь?
Мне не хочется, чтобы она ходила туда-сюда, звенела чашками, шевелила плотную завесу дыма, мне хочется дальше чувствовать себя лишней - ощущение похоже на невесомость.
- Буду, - неловко шепчу я, облизывая горькие пальцы. Это такой ритуал, просто чтобы апельсин казался слаще. Чай стынет, дождь идет, сквозняк смеется, вылизывая мою поясницу. Я ерзаю, натягиваю свитер, фенечки звенят, звенят...
- Все вы такие, - спокойно говорит моя не-Судьба. - Только выпорхнули-вывалились из гнезда и сразу по чужим шастать. В общаге холодно?
И с чего она взяла, что я в общежитии живу? Я вообще же с родителями, но сегодня у подруги ночую, только мы поругались еще месяц назад. Я ей тогда сказала, что не люблю парней. Ну, в Этом смысле.
- Угу, - мой рот занят апельсином, кислым, с горчинкой. - Холодно, аж волосы замерзают. А на улице ниче так, вон, в магазине можно погреться...
- Ты чай пей, - равнодушно говорит она. Ей лет двадцать пять - и зачем было идти за ней, такой взрослой? Фаталист только закатывает глаза, я молчу, чай противный, пачкает чашку бурым налетом. Окно - первый этаж - показывает новости двора, серые тени, смешные пыльные силуэты. Я чищу апельсин за апельсином, горечь во рту невыносимая, а прозрачно-солнечные дольки я отдаю ей, усталой и обычной не-Судьбе. Кот, обиженно фыркая, уходит, коты не любят апельсины и лимоны, стол разделен на две рыжие части, и только островки чашек-пепельницы-пачек сигарет спасают от летней дикости в пору осеннего равнодушия. Всему свое время, нельзя сходить с ума осенью, это все знают. Выбегать под унылый дождь, ловить губами соленые капли и смеяться от счастья - это так же неправильно, как идти за незнакомой девушкой, перебегать от фонаря к фонарю, нелепо размахивая зонтиком-тростью.
- У меня аллергия, - говорит не-Судьба. У нее полная ваза апельсинов, перед ней лежат ароматные дольки - а у нее аллергия, у этой не-Судьбы.
Я реагирую невнятным звуком и через стол тянусь за капельками солнца, чужими на этой кухне.
- Зачем тебе апельсины? - долька скользкая, я отправляю ее в рот и облизываю ладонь - как это, наверное, пошло...
Она молчит. Я вдруг очень просто понимаю, что это не моя Судьба, чужая, а я сейчас пытаюсь ее украсть, хотя и называю не-Судьбой.
- Я лимоны не люблю, - когда съедена последняя долька, не-Судьба оживает, вытирает липкие лужицы сока. - А запах цитрусов меня успокаивает.
Кот сидит на пороге, внимательно глядя блюдцами-глазами травянистого цвета. Дождь перестает стучать в окно.
- Я пойду, - повторяюсь, самой себе напоминаю какую-то полустертую пластинку - или что там с пластинками делается?
- Ночь же, - ей все равно, просто увидеть в новостях труп ночной гостьи будет как-то стыдно. - Я тебе диван разложу.
Дымную серость разрывает, ломает с хрустом звон. Нелепый, лишний здесь, в этом тумане-дыме, звонок - динь-дон. Не-Судьба поднимается медленно, сонно. Ночь уже, соседка за презервативами пришла, и будет за стенкой скрип-стон, до самого утра. Я на кухне все слышу, слышу два женских голоса, слезы, смех, сладкий шепот. Какая же я лишняя здесь... И это не соседка, это зареванная хозяйка севшего мобильника, жертва задержавшегося поезда, та, которой предназначался букет, над которой должен был раскрыться зонтик. У нее грязная сумка, пустой кошелек, тушь на щеках, робкая улыбка. Ее Судьба бегает по кухне, забыв меня, заваривает кофе - он пахнет орехами, как какие-то конфеты.
- Это все цыгане, мы на таможне задержались из-за них, они же половину пути спать всему поезду не давали, мы в купе запирались, а они стучали, песни пели, денег просили... Только у меня с собой мало, я ничего не дала, а сейчас вот таксисту все...
- Не волнуйся так, Саш, - и это "ш" как "тш-ш", только ласковее, спокойнее, не такое требовательное.
Кот радостно топчется на укутанных шерстяной юбкой коленях, хозяйка моей не-Судьбы робко-робко улыбается, боясь шевельнуться. Я здесь лишняя, и чужое теплое счастье все холодит внутри, вытягивая из меня гнилую улыбку.
- А это вот, замерзшая студентка, в общаге ночевать не хочет, - не-Судьба смеется, указывая на меня, и ее хозяйка тепло улыбается.
- Привет... - она протягивает мне тонкую сухую ладошку с короткими ногтями, и моя рука кажется по-детски пухлой, неуклюжей, а ногти - черные, облезлые - выглядят очень противно.
Они пьют кофе, не-Судьба дымит своими "Мальборо", ее хозяйка просто дышит дымом, но сама не тянется к карману. Зато щелкает зажигалкой, обжигая палец и не говоря ни слова, помогает прикурить, снова вдыхает дым. Уютно улыбается, и меня тошнит, у меня кружится голова. Тишина - ватная, теплая, пахнущая апельсинами и сигаретами, немного поездом и летней пылью, забивается в уши и нос, заволакивает глаза.
- Твоя девушка клево целуется, - я кривляюсь, корчу какую-то дьявольскую рожу, я просто плююсь словами, говорю что-то еще, говорю про стоны, про мягкую грудь. Я такая холодная, льдисто-равнодушная, мне нужно сожрать чье-то счастье, чтобы согреться, я ведь жутко замерзла одна. А они выходят, сначала тихо разговаривают, и потом моя-моя-моя не-Судьба что-то часто и много говорит, кричит про сумасшедшую, про больную. И все затихает, успокаивается, буря в стакане-пенале маленькой ванной даже не успевает выплеснуться в коридор.
Меня выкидывают в подъезд. Фаталист смеется надо мной, оптимист рад, что дождь кончился, пессимист видит в подъезде маньяка, реалист что-то говорит о простуде. Мне хреново.
За дверью голоса, спокойные, слегка подпорченные моими словами - равнодушные, не такие уж и счастливые. Мне гадливо, пальцы пахнут апельсинами. Эта аккуратно причесанная хозяйка не-Судьбы любит апельсины и лысого кота, не курит, пьет ореховый кофе, красит глаза. Пахнет счастьем и спокойствием. Моя не-Судьба ее любит. А зонтики отдает просто так, безо всякого умысла. Потому что дождь.

@темы: фем/юри, ориджинал, PG

---

Дыра

img
Спайдер - фальшивка. Дешевая кукла вместо человека, набитая магией. В руках у него - дыра от него самого, из нее вываливаются, высыпаются черные искры-волны-молнии. Кай завороженно-глупо смотрит на или даже в эту дыру, не слышит голос Джи, голос Спайдера. Уйди-уйди, спаси свою шкурку, киса. Смотрит, теряя слова и мысли. Теряя здравый смысл и волю. Теряя желание - любое. От "убить Спайдера за каждое прикосновение к Джи" до "убить Джи за бессмысленно-довольную улыбку".
- Кис-кис, - ухмыляется Спайдер.
- Не трогай его, - лениво говорит Джи. С Джи сползает одеяло - пока еще есть с чего сползать. В смысле, чему сползать. В смысле...
Кай смотрит в дыру, забывая мысль. Ему хочется... туда. В нее. Спрятаться в темноте и жить как раньше. А край глаза, периферия зрения ловит Солнце - Джи поднимается, расслабленно едва прикрывает себя простыней. Римский бог. Какой-то, их много, солнечных и рыже-ярких - особенно. Они везде, и только в дыре их нет. Солнца там нет. Кай тянет руку, забыв все, совсем все. Джи ловит его пальцы, дыра исчезает. Спайдер усмехается - равнодушно-тускло. Ему, может быть, совсем плевать. Но дыра это провал в глухую ненависть - и ненависть принадлежит не Каю и не Джи, это совершенно точно, это много больше ста процентов. И глаза Спайдера еще горят магией - не из книжек, не из сказок, эта магия такая особенная, для нее нет слов.
- Идем.
Спайдер остается один, и Каю по-детски хочется, чтобы дыра не исчезла, а съела паука. Как венерина мухоловка сжирает насекомых.

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, G

---

Л.Е.Т.О.

img
Лето. Идеальное лето идеально в каждой букве.
Лень. Солнце поджаривает твою лень на медленном огне, плавит мозг, дарит кайф и покой. Солнце соревнуется с тобой в огненно-рыжести и огненно-наглости. Тебе совершенно похуй на солнце.
Египет какой-нибудь. Хотя свой Город лучше все равно, крыши - что пляжи, только без песка в ботинках, это же даже лучше. Пальмы-деревья, купальщица-загоральщица Кай, зонтик-Спайдер. Ну, странно, да, но зонтик. Не дает разглядеть Кая, слишком старательно прикрывая солнце тенью.
Табак. Ароматно-лишний летом, когда жарко внутри и снаружи, нужнее воздуха, привычнее. Спайдер утягивает сигарету, Кай старательно загорает. У, косточки-впадинки, тощий как черт знает что.
Оазис. Это вот как раз такой, городской. Крыша, на раскаленных камнях жарится Кай, где-то рядом пускает свои волшебные шары Спади, бабье играет в волейбол. Оазис это покой, кайф, это лень и табак, и все получше Египта.
Вот такое лето - правильное. Жалко, что только Джи любит бегать по крышам, и никто не соглашается за компанию. Хотя иногда, наверное, действительно стоит предлагать самому, а не ждать, что все побегут следом.

@темы: джен/редкость, UGLY, ориджинал, G

---

img
Иногда нужно пройти мимо, делая вид, что ничего-ничего. Джи такой усталый, у Джи одежда в крови, Джи хочет спать и жрать грейпфруты.
Кай крадется мимо, бесшумно-по-кошачьи. Как ребенок идет мимо усталого родителя - откуда такие познания в области семьи, а? Джи приоткрывает глаз, тигрино зевает, Кай застывает, отворачивая лицо. Это по-детски-детски-детски - прятать что-то за спиной, выдавая себя вывернутыми локтями, отворачивать лицо, хотя нужно смотреть в глаза или чуть выше - на лоб, на волосы. Так можно скрыть мелкое вранье, почти не глядя в глаза. А отворачиваясь, лишний раз привлекаешь внимание.
- Что у тебя там? - сонно и оттого адекватно-серьезно, без насмешки.
- А, не, ниче, ты спи дальше, - и опять по-детски, мелким шагом - к ванной, к аптечке.
- Ну-ка покажи, - Джи уже за спиной, ловит за плечо. Кай чувствует себя слабым-слабым, хотя в ладонях еще гудит от веса биты, хотя на пальцах кирпичная крошка, хотя - полчаса назад - он был сильным, сильнее всех. И пара царапин - ну такая чепуха, честное слово.
- Чепуха, - Кай поджимает губы, морщится от боли. Да, больно. Дома можно и морщиться, и даже шмыгать носом, и в переносице может щекотать. И Джи еще за спиной, можно даже вытереть кулаком, по-детски-хулигански, нос, а потом только обернуться.
- Твою мать, - Джи вздыхает. У Джи морда в крови - он сутки бегал, дрался, убивал и почти-убивал, летал по крышам, пугая птиц. И он из-за царапин, из-за мелочи так смотрит, что Каю стыдно.
- Да все в порядке, - Кай закрывается в ванной, но двери - они же никакая преграда, и Джи отбирает у него аптечку.
- Ну и нахрена? - и смешно-ласково, даже как-то робко. - Дай сюда...
И тянется шершавым языком к горько-соленым губам, к виску, и Кай послушно закрывает глаза. Дома он даже сильнее, чем там, с битой и кирпичами. Дома у него есть Джи.

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, PG

---

img
А это, наверное, смешно со стороны, Спайдер вон как скалится. Но Каю все равно, Кай просто сидит и тихо улыбается. Тельняшка остро пахнет мужчиной, даже - Кай краснеет - самцом. Джи добродушно усмехается:
- Разява, мелочь пузатая.
Спайдер криво улыбается, сплевывая. Кай знает, что Спайдер в него целился своей огненной дрянью, но Джи все равно. Джи просто кинул ему свою тельняшку, когда увидел дыру в рукаве свитера. Просто подарил немного полосатого счастья.
- Спасибо, - бормочет Кай, пряча лицо в сгибе локтя.
Когда Джи уходит за пивом, насвистывая, Спайдер с силой дергает Кая за волосы и одними глазами говорит: "Мое". Кай зябко ежится. Спайдер прав, это его время, его права, его кусок счастья пытается урвать Кай.
- Будешь? - Джи кидает Каю банку пива, и Спайдер отходит.
- Я тебя жду, - это так равнодушно, что Каю понятно - Спайдер будет грызть ногти, пока соперник не уйдет. Просто стыдно кошачью драку устраивать при Джи. Хлопает дверь спальни, и Кай стыдливо улыбается.
- Спасибо, да. Я... пойду.
Джи пожимает плечами. Джи знает про это их негласное расписание, он сам его де-факто и составил. А теперь будто просто забавляется.
Кай уходит, зная, что у Джи завтра будут царапины на спине. Почему-то сейчас ему остро жалко Спайдера.

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, PG

---

- Может, мне тоже сделать тату? - Кай покусывает губу, по-детски морща нос.
Джи смотрит, пожимает плечами - почему бы и нет. Можно. Хоть обрисуйся весь, тебе пойдет.
- А где? - Кай рисует гелевой ручкой что-то на запястьях, Джи смотрит - девчачьи завитушки.
- Где хочешь, - Джи на самом деле почти все равно. Он слишком редко видит тело Кая обнаженным, он бы и не узнал о татуировке, если бы Кай не начал спрашивать.
- М... Например, на руках? - Кай разглядывает руки Джи, бормочет невнятно. - Или на локтях, вот как у Спайдера.
- Зачем тебе как у Спайдера? - Джи просто поддерживает разговор. И ему не особо нравятся локти Спайди, вообще не нравятся слишком большие татуировки. Ну, нравятся, но не на теле Кая. Хотя тело Кая все равно почти недоступно.
- Красиво, - Кай пожимает плечами. Джи оценивает - нет, на этих плечах не будет смотреться кельтский узор.
- Сними-ка, - командует Джи. Кай, помедлив-покраснев-улыбнувшись, снимает футболку, и Джи убеждается - эти плечи не для рисунков. И ключицы - нет, еще раз нет. Самое лучшее украшение для ключиц Кая - темные, щекотные прядки волос.
- Или пирсинг? - Кай смотрит выжидающе, дразнит Джи, касаясь своего соска. - Здесь...
Джи просто представляет, видит какой-то полубред - чужие руки, зажим, игла, блеск какого-нибудь хрусталика - и снова нет. Не для Кая. Кай не для этого.
- Может, еще пупок предложишь проколоть? - насмешливо щурится Джи. Пупок - от него обязательно цепочка, опоясывающая талию, или еще что-нибудь висяще-звенящее. Чтобы привлекать внимание к впалому животу, танцевать, ублажая господина... Кай краснеет, думая, наверное, похоже.
- Почему пупок? Можно язык, губу, бровь, - щеки еще красные, Кай перечисляет вдохновенно.
Язык. Смеясь, Кай запрокидывает голову, в нервном свете истеричной лампочки сверкает штанга - пошло, вульгарно. Не Кай это ни разу.
Губа. Робко, будто впервые, целуя, Кай - да нихрена не Кай! - холодит губы Джи стальным колечком. Тоже не так, не то - не Кай, и все.
Бровь. У Кая привычка - одна из миллиона - почесывать бровь, размышляя. И как, и что? Нет, бровь тоже прокалывать не будет.
Джи разглядывает Кая - будто видит впервые, оценивает. Холст, чистый холст - вот оно как. Обходит, медленно, даже степенно. Обнимает со спины, заставляя прижаться, улыбнуться, прикрыть глаза. Шею, грудь щекочут волосы - мягкие, легкие, пушистые - почему-то приходит в голову, что они похожи на перья. Джи утыкается носом в темную макушку, молча о разном, не желая смущать Кая всяким бредом. Да и нарисованные крылья смотрятся слишком глупо, зачем предлагать такой вариант?

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, PG

---

img
Взгляд-оценка, взгляд-обещание. Полезешь - убью. Пьем тихо, молча. Ждем. Смотрю на его татуировки, стыжусь своего чистого тела. Он смеется - одними глазами.
Наверное, он хочет меня перебороть, переглядеть - глупая игра. Кто тут ребенок, хн? Не смотрю ему в глаза. Ждем Джи.
Джи нет.
Нет.
Джи.
Но мы ждем. А Джи пропадает где-то, Джи просто нет.
Это дурацкий сон. Взгляд Спайдера, дерзкий и по-детски полный всего, и мой - изучающий татуировки. А Джи нет.
Нет. Джи.
Ничего от него нет. Ни волоска на подушке. Это глупо-глупо, в это не верится. Поэтому это сон.
Спайдер что-то говорит. Из-за меня, хн? Пропал, а? Нет, не мели глупости. Давай пить.
Пьем.
Если... Когда Джи придет, мы будем пьяными, Спайдер будет в крови, я буду в крови. Мы подеремся, я люблю драться, хн. И Джи на нас посмотрит и рассмеется, хрипло и гортанно. Джи не может не быть, поэтому все, что сейчас - просто сон.
Мы пьем, у Спайдера чешутся руки меня ударить, я чую запах драки.
Сейча-а-ас прольется чья-то кро-о-овь...
Мы поднимаемся одновременно, я медленнее, он резче. Звенят бутылки. Когда мои пальцы обволакивает липкое и горячее, Джи приходит. Он смотрит на нас, я бью, бью Спайдера, а Спайдер просто смотрит на Джи и ждет.
Но Джи усмехается - пока не смеется, а мне уже хорошо. И Спайдеру хорошо, я же вижу по глазам.
Валимся на пол. Мокро, горячо, пот-кровь, хриплый смех. Не сразу доходит, что смеемся мы со Спайдером.
А Джи - он просто наркотик. Джи - кайф, приходяще-уходящий. И есть драка, Спайдер и дешевое пиво. А Джи все равно нет.

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, PG

---

img
Сначала где-то под сердцем колет обида, потом злость. Спайдер щурится, усмехается.
- А он че?
- А он с нами, - дружелюбно скалится Джи.
Каю остается только кивнуть. Вокруг шумно и весело, и лучше не портить никому пьянку. Спайдер звякает бутылками, задевает - нарочно - локтем, идет мимо. Кай скрипит зубами. Джи треплет по голове - ласково-равнодушно.
Пива Каю нельзя, да и остальное у него отбирают. Дальше идет целая причинно-следственная цепочка, в конце которой Джи идет в спальню. С Ники. Ники пьяновата, Джи пьяноват - это вообще состояние, впитавшееся внезапно всем в кожу. Слегка-пьяный, почти-трезвый, трахаться-можно. Кай чувствует на себе чьи-то горячие руки, отталкивает их, идет на кухню. Он трезв абсолютно, ему на всех плевать. Плевать, плевать. Ники стонет за стенкой. Кай тянется к полупустой-полуполной бутылке, по-детски дрожа губами.
- Идиот, - беззлобно, колюче. Говорящий кактус, приходит в трезвую вроде голову. Они там что-то курили, Кай надышался всякой дряни.
- Иди ты, - Кай оборачивается, на него смотрит Спайди. Устало и трезво.
- Да мне что, - от Спайдера пахнет алкоголем, противно, футболка мокрая, в разводах. Кай пялится на татуировки, размытые, нечеткие. Будто рисунок расплывается по мокрой бумаге. Кай жадно пьет, смотрит в пустую бутылку. Он не чувствует себя пьяным, но и трезвым тоже не чувствует. Состояние как раз то, что нужно.
- Ты поступаешь как ревнивая баба, - лениво предупреждает Спайдер, не сопротивляясь. Запах впитался в кожу, пьянит, заставляет пробовать на вкус татуировки. Ничем не лучше того, что в бутылке.
- А тебе не все равно? - голос дрожит, звенит, вот-вот разобьется.
Спайдер пожимает плечами и закрывает глаза. Каю не все равно, но Ники еще стонет за стенкой, и если Джи себе позволяет, то почему бы и нет.
Где-то внутри что-то с хрустом ломается. Спайдер все-таки пьян. И зол, он всегда зол на Кая. Царапает, кусает, стремясь как можно ярче пометить Кая, чтобы сказать - вот, Джи, твой ботаник шлюха, хлебнул пива и раздвинул ноги. А Каю нравится, Каю просто хорошо. Джи увидит, Джи будет больно, Джи будет не_плакать и смотреть с укором. Не одному же Каю так смотреть. Ники стонет за стенкой, и Кай стонет ей в унисон, нет, Спайдер еще даже не, но нужно поддразнить, подзадорить.
- Шлюха, - почти ласково. Оба знают, что ни буквы правды в этом слове, но Кай послушно играет, оскорбленно закрывает глаза - жертва.
А Спайди умеет быть ласковым, и это маленькое открытие делает больно. Кай не хочет получать физическое удовольствие, хочет-иметь-право-оправдаться. Только Спайдер же понимает. Поэтому целует - шею, плечи, ухо, Кай даже дергает уголком губ в улыбке. Целует, оставляя следы зубов - Джи так не целовал.
Кай смотрит в потолок, Спайдер сам поворачивает голову под нужным углом, цепко держа подбородок. От этого поцелуя как от кислого винограда чешутся губы.
Где-то внутри что-то горит. Руки - горячие, колючие, сильные - везде. Царапают, гладят, даже щипают - Кай слабо краснеет.
- Хорош, - как пса на выставке оценил. И таким же тоном - бродяжка, случайная и лишняя среди породистых гончих. Неплохо для, но не тянет. Спайдер что сам Мефистофель - горячий и злой, книжно-злой, сказочно-злой, прекрасно-злой. Кай стонет, уже не для Джи, не для себя. Ему нравится гореть. Спайдер усмехается, в глазах усталость - злодеям всегда быстро надоедают эти глупые добрые принцы.
Где-то внутри что-то тает, расплывается горячим железом по телу. Укусы, царапины, он чувствует кровь на губах, глаза щиплет. Спайдер вытягивается рядом, обнимает. Пол холодный, жесткий, а Каю жарко и уютно - как после моря вытянуться на солнце, это странно, это вообще все странно и неправильно. В трезвой голове что-то звенит, Спайдер смотрит отстраненно. А Кай прячет лицо у него на груди, шмыгая носом.
Где-то снаружи, за пределом маленького мирка, за границей кухонной тени, стоит Джи. Ники стонет за стенкой, она вообще горячая штучка, может затащить в постель кого угодно. Кровать жалобно скрипит. Джи смотрит и думает, что сердце у него все еще умеет болеть.

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, R

---

img
Джи не любит котят, не любит все эти трогательные комочки шерсти и писка. Не любит цветочки, терпеть не может просто сладкий запах и желтую пыльцу. Ненавидит сюсюканья и телячьи нежности. Джи считает себя настоящим мужчиной, он не позволяет себя провоцировать. И когда Кай с тихим довольным мявканьем потягивается и сонно кутается в слабо пахнущую цветами простынь, Джи делает вид, что не смотрит. Он косится, он щурится, он строит серьезное лицо. Кай улыбается, подслеповато щурясь, трет глаза кулачками, зевает.
- Котенок, - это приходит в голову и на язык случайно. Приходит нежно и ласково, Кай краснеет. Очаровательно. Кай не похож на котенка, но это какая-то тупая мужская потребность обозвать беззащитное существо еще более беззащитным существом.
- Мяу? - неуверенно говорит Кай. И засыпает. Мелочь пузатая, комок очарования. И не цветами пахнет, а чем-то своим, ну, это Джи себя убеждает. Цветочки-котят-нежности он не любит, да. Ему есть на кого свою любовь тратить.

@темы: слэш/яой, UGLY, ориджинал, PG