Библиотекарь имени себя без скобочек
МёдОборотку он купил в Лютном, стыдно признаться. Аврор, к его услугам лучшие зельевары - а покупает всякую дрянь в грязном магазинчике. Правда, на крошечном пузырьке он обнаружил знакомые инициалы - переплетенные D и M. Ладно, если готовил Малфой, можно довериться. Хотя все равно стоит потом наведаться в эту лавочку, проверить санусловия. Но это потом.
Сначала подумывал над тем, чтобы кинуть в пузырек волос Рона, но вовремя опомнился. Просто рассудил здраво - Снейп бы сейчас неверяще усмехнулся - редко сестры делятся сокровенным со старшими братьями. А вот со старшими подругами...
Герм часто жаловалась в последнее время, что ей пора сходить к колдокосметологу. Работа в Министерстве плохо на нее влияет, уже и морщинки, и седина в волосах... И сами волосы поредели. Какие морщины в двадцать пять лет? Герм нарывается на комплименты, и Рон щедро одаривает ее ими. Гарри только усмехается и ловит на себе тоскливый взгляд Джинни. Любит-не любит, может, проще Веритасерум подлить в чай? Неловко... Да и не будет врать она подруге. А у Герм на самом деле волосы лезут как у кошки весной, но это после Круциатусов Лестранж. Побочное действие, скажите спасибо, что у Герм сильный характер. А то бы не Герм таскалась к Гарри, скрываясь от журналюг, а он к ней - в Св. Мунго.
Кучерявые волосы сами цепляются к рукавам мантии, Гарри хватает одного, чтобы оборотка стала персиково-золотистой. Из зеркала на него смотрит Гермиона, щурясь и хмурясь.
- Гарри, это ужасно, - говорит отражение, и Гарри усмехается. Забавно видеть на лице Герм несвойственное выражение, но надо торопиться.
Дверь открывает Молли. Вся в черном, до сих пор скорбит. Дольше будет вспоминать Фреда только Джордж. Бледно улыбается, сама зовет Джинни.
- К тебе Гермиона, милая...
Джинни сбегает вниз в коротеньких шортах и растянутом свитере, из широкого ворота которого с утонченной сексуальностью выглядывает веснушчатое плечико. Гарри сглатывает и отрешенно думает, что очень странно не ощущать оживления в штанах. А Джинни уже тащит Гермиону к себе, оглядываясь через вызывающе-обнаженное плечо:
- Рон сказал, вы поругались... В чем дело?
Гарри что-то мычит: о ссоре он еще не успел узнать. Джинни только вздыхает, усаживаясь на кровать и подтягивая коленки к упрямому подбородку. На коленках тоже россыпь веснушек, и Гарри вдруг чувствует почти оглушающую его нежность. Хочется сесть рядом, обнять эти худые коленки и поцеловать каждое солнечное пятнышко. Идея с обороткой кажется такой идиотской...
- Ладно, верю, что Рон опять сам виноват, - тоскливо произносит Джинни и вытягивается на кровати, бесстыдно разведя согнутые в коленях ноги. У Гарри под языком скапливается слюна, он садится рядом и все-таки кладет ладонь Джинни на плечо. Подружки ведь часто касаются друг друга, верно?
- Гермиона, - вдруг всхлипывает Джинни. - Герм, я вам так завидую... Вы ругаетесь, миритесь... У вас все по-настоящему...
По веснушчатым щекам стекают слезинки, прозрачные и, наверное, сладковато-соленые. Гарри хмурится, пытаясь понять...
- А Гарри меня не любит! - вдруг восклицает Джинни и резко садится, оказываясь с Гермионой нос к носу. - Чертов аврор, только о работе и думает!
Хорошенькое личико искажает детская обида, губы дрожат. Гарри нестерпимо хочется обнять свою любимую глупышку и успокоить. Он мысленно дает себе клятву чаще произносить заветные слова.
- Герм, Герм, - невнятно всхлипывает Джинни, обнимая подругу. - Герм, знаешь... Ведь Фред и Джордж... И Чарли... Ты же знаешь.
Звенящий от слез голос срывается, Джинни смотрит на Гермиону огромными глазами. Гарри теряется, не знает, что сказать. Это похоже на прерванный в прошлую встречу разговор, в который он вмешался. Он уже открывает рот и хочет признаться, когда Джин обреченно шепчет:
- Я люблю Гарри, Герм... Он такой... меня ведь все братья задирали. Я росла среди мальчишек и сама почти мальчишка... А он такой осторожный... Не обижает.
В груди становится горячо, Гарри прижимает к себе девушку и гладит по теплым солнечным волосам. А она бормочет, обжигая шею Гермионы:
- Но... он же почти как брат. Я хочу выйти за него замуж, подарить счастье... Он ведь заслуживает. Я знаю, он семью хочет... Большую, как у нас. Он любит маму как родную, а я ведь так похожа на нее... Он просто хочет много детей, Герм! - всхлипывает Джинни, и Гарри ощущает, как рубашка намокает на плече. Дыхание сперло, ему вдруг становится больно. Просто эта мысль... она подлая. Но почти честная. В памяти вдруг всплывают слова Малфоя о свиноматке Уизли, и Гарри даже не хочется заскрипеть зубами. Все честно. Джинни ему дарит большую семью, а Гарри ей любовь. Братскую.
Джинни говорит, говорит. Жалобно хнычет, всхлипывает. Жалуется. Потом будто теряет нить разговора...
- Герм, - совсем хрипло шепчет она. - Мне Флер рассказывала, что вейлы в Самайн...
У Гарри начинают полыхать уши. Он знает, что вейлы творят в Самайн, и поэтому старается не слушать.
- ...и друг с другом тоже, - с придыханием заканчивает Джинни, и Гарри вдруг понимает, что рубашка уже расстегнута, а грудь Гермионы высвобождена из бюстгальтера. Он отшатывается, Джинни жмурится и, жалобно всхлипывая, пытается притянуть Гермиону обратно к себе.
- Н-ну пожалуйста... Я думала, ты поняла... И... Флер меня учила... разному...
Для Гарри чувствовать возбуждение в женском теле очень странно, он невольно ерзает и облизывает пересохшие губы. Надо признаться...
- Один раз, - умоляюще шепчет Джинни, касаясь темных сосков. - Никто не узнает...
Гарри чувствует покалывание там, где должен быть шрам. Надо... признаться...
Джинни неуверенно ласкает грудь Гермионы, снизу вверх глядя в глаза. Пухлые губы шевелятся, девушка бормочет что-то, но Гарри не слушает. Гарри хорошо... Что-то надо сделать, но он не помнит. Женское удовольствие такое тягучее, это не короткие вспышки прикосновения к возбужденному члену. Грудь, шея, плечи... Даже запястья отзываются на теплые прикосновения. По животу бегут мурашки, Джинни старательно покрывает нежную кожу поцелуями. Внизу живота будто горячим медом собирается желание. По капле... Ноздри чуть дергаются от пряного женского запаха.
Джинни робко запускает подрагивающие пальцы в густые темные кудряшки, жмурится.
- Можно? - едва слышно произносит она, почти молит.
У Гарри нет сил качнуть головой, он тихо что-то шепчет и пьяно улыбается. Разводит ноги, позволяя...
- Гермиона, - восхищенно шепчет Джинни.
С губ Гермионы срывается хриплый протяжный стон. Гарри никогда не думал, что девушке может быть настолько приятно, когда там... языком... шустро, словно лакая молоко...
Дрожащие пальцы путаются в длинных рыжих волосах, в ушах стучит пульс, собственные стоны кажутся непозволительно громкими. И вдруг все обрывается - резко, со сдавленным вскриком Джинни.
- Герм... О Мерлин!...
Гарри мутными глазами смотрит на испуганно зажимающую рот девушку, медленно скашивает глаза на гордо стоящий член.
- Д-джинни, - лепечет он, внезапно очнувшись. - Джинни, я...
- Урод! - визжит Джинни, кидая в лицо Гарри кружевной лифчик. - Извращенец! Убирайся!
У Джинни дрожат руки, она слишком резко взмахивает палочкой, и Гарри выбивает дверь спиной. В коридоре стоит понимающе усмехающийся Джордж, он протягивает Гарри старый свитер Рона.
- Она отойдет со временем. А пока постарайся не показываться ей на глаза.
Сначала подумывал над тем, чтобы кинуть в пузырек волос Рона, но вовремя опомнился. Просто рассудил здраво - Снейп бы сейчас неверяще усмехнулся - редко сестры делятся сокровенным со старшими братьями. А вот со старшими подругами...
Герм часто жаловалась в последнее время, что ей пора сходить к колдокосметологу. Работа в Министерстве плохо на нее влияет, уже и морщинки, и седина в волосах... И сами волосы поредели. Какие морщины в двадцать пять лет? Герм нарывается на комплименты, и Рон щедро одаривает ее ими. Гарри только усмехается и ловит на себе тоскливый взгляд Джинни. Любит-не любит, может, проще Веритасерум подлить в чай? Неловко... Да и не будет врать она подруге. А у Герм на самом деле волосы лезут как у кошки весной, но это после Круциатусов Лестранж. Побочное действие, скажите спасибо, что у Герм сильный характер. А то бы не Герм таскалась к Гарри, скрываясь от журналюг, а он к ней - в Св. Мунго.
Кучерявые волосы сами цепляются к рукавам мантии, Гарри хватает одного, чтобы оборотка стала персиково-золотистой. Из зеркала на него смотрит Гермиона, щурясь и хмурясь.
- Гарри, это ужасно, - говорит отражение, и Гарри усмехается. Забавно видеть на лице Герм несвойственное выражение, но надо торопиться.
Дверь открывает Молли. Вся в черном, до сих пор скорбит. Дольше будет вспоминать Фреда только Джордж. Бледно улыбается, сама зовет Джинни.
- К тебе Гермиона, милая...
Джинни сбегает вниз в коротеньких шортах и растянутом свитере, из широкого ворота которого с утонченной сексуальностью выглядывает веснушчатое плечико. Гарри сглатывает и отрешенно думает, что очень странно не ощущать оживления в штанах. А Джинни уже тащит Гермиону к себе, оглядываясь через вызывающе-обнаженное плечо:
- Рон сказал, вы поругались... В чем дело?
Гарри что-то мычит: о ссоре он еще не успел узнать. Джинни только вздыхает, усаживаясь на кровать и подтягивая коленки к упрямому подбородку. На коленках тоже россыпь веснушек, и Гарри вдруг чувствует почти оглушающую его нежность. Хочется сесть рядом, обнять эти худые коленки и поцеловать каждое солнечное пятнышко. Идея с обороткой кажется такой идиотской...
- Ладно, верю, что Рон опять сам виноват, - тоскливо произносит Джинни и вытягивается на кровати, бесстыдно разведя согнутые в коленях ноги. У Гарри под языком скапливается слюна, он садится рядом и все-таки кладет ладонь Джинни на плечо. Подружки ведь часто касаются друг друга, верно?
- Гермиона, - вдруг всхлипывает Джинни. - Герм, я вам так завидую... Вы ругаетесь, миритесь... У вас все по-настоящему...
По веснушчатым щекам стекают слезинки, прозрачные и, наверное, сладковато-соленые. Гарри хмурится, пытаясь понять...
- А Гарри меня не любит! - вдруг восклицает Джинни и резко садится, оказываясь с Гермионой нос к носу. - Чертов аврор, только о работе и думает!
Хорошенькое личико искажает детская обида, губы дрожат. Гарри нестерпимо хочется обнять свою любимую глупышку и успокоить. Он мысленно дает себе клятву чаще произносить заветные слова.
- Герм, Герм, - невнятно всхлипывает Джинни, обнимая подругу. - Герм, знаешь... Ведь Фред и Джордж... И Чарли... Ты же знаешь.
Звенящий от слез голос срывается, Джинни смотрит на Гермиону огромными глазами. Гарри теряется, не знает, что сказать. Это похоже на прерванный в прошлую встречу разговор, в который он вмешался. Он уже открывает рот и хочет признаться, когда Джин обреченно шепчет:
- Я люблю Гарри, Герм... Он такой... меня ведь все братья задирали. Я росла среди мальчишек и сама почти мальчишка... А он такой осторожный... Не обижает.
В груди становится горячо, Гарри прижимает к себе девушку и гладит по теплым солнечным волосам. А она бормочет, обжигая шею Гермионы:
- Но... он же почти как брат. Я хочу выйти за него замуж, подарить счастье... Он ведь заслуживает. Я знаю, он семью хочет... Большую, как у нас. Он любит маму как родную, а я ведь так похожа на нее... Он просто хочет много детей, Герм! - всхлипывает Джинни, и Гарри ощущает, как рубашка намокает на плече. Дыхание сперло, ему вдруг становится больно. Просто эта мысль... она подлая. Но почти честная. В памяти вдруг всплывают слова Малфоя о свиноматке Уизли, и Гарри даже не хочется заскрипеть зубами. Все честно. Джинни ему дарит большую семью, а Гарри ей любовь. Братскую.
Джинни говорит, говорит. Жалобно хнычет, всхлипывает. Жалуется. Потом будто теряет нить разговора...
- Герм, - совсем хрипло шепчет она. - Мне Флер рассказывала, что вейлы в Самайн...
У Гарри начинают полыхать уши. Он знает, что вейлы творят в Самайн, и поэтому старается не слушать.
- ...и друг с другом тоже, - с придыханием заканчивает Джинни, и Гарри вдруг понимает, что рубашка уже расстегнута, а грудь Гермионы высвобождена из бюстгальтера. Он отшатывается, Джинни жмурится и, жалобно всхлипывая, пытается притянуть Гермиону обратно к себе.
- Н-ну пожалуйста... Я думала, ты поняла... И... Флер меня учила... разному...
Для Гарри чувствовать возбуждение в женском теле очень странно, он невольно ерзает и облизывает пересохшие губы. Надо признаться...
- Один раз, - умоляюще шепчет Джинни, касаясь темных сосков. - Никто не узнает...
Гарри чувствует покалывание там, где должен быть шрам. Надо... признаться...
Джинни неуверенно ласкает грудь Гермионы, снизу вверх глядя в глаза. Пухлые губы шевелятся, девушка бормочет что-то, но Гарри не слушает. Гарри хорошо... Что-то надо сделать, но он не помнит. Женское удовольствие такое тягучее, это не короткие вспышки прикосновения к возбужденному члену. Грудь, шея, плечи... Даже запястья отзываются на теплые прикосновения. По животу бегут мурашки, Джинни старательно покрывает нежную кожу поцелуями. Внизу живота будто горячим медом собирается желание. По капле... Ноздри чуть дергаются от пряного женского запаха.
Джинни робко запускает подрагивающие пальцы в густые темные кудряшки, жмурится.
- Можно? - едва слышно произносит она, почти молит.
У Гарри нет сил качнуть головой, он тихо что-то шепчет и пьяно улыбается. Разводит ноги, позволяя...
- Гермиона, - восхищенно шепчет Джинни.
С губ Гермионы срывается хриплый протяжный стон. Гарри никогда не думал, что девушке может быть настолько приятно, когда там... языком... шустро, словно лакая молоко...
Дрожащие пальцы путаются в длинных рыжих волосах, в ушах стучит пульс, собственные стоны кажутся непозволительно громкими. И вдруг все обрывается - резко, со сдавленным вскриком Джинни.
- Герм... О Мерлин!...
Гарри мутными глазами смотрит на испуганно зажимающую рот девушку, медленно скашивает глаза на гордо стоящий член.
- Д-джинни, - лепечет он, внезапно очнувшись. - Джинни, я...
- Урод! - визжит Джинни, кидая в лицо Гарри кружевной лифчик. - Извращенец! Убирайся!
У Джинни дрожат руки, она слишком резко взмахивает палочкой, и Гарри выбивает дверь спиной. В коридоре стоит понимающе усмехающийся Джордж, он протягивает Гарри старый свитер Рона.
- Она отойдет со временем. А пока постарайся не показываться ей на глаза.